Поэма фирдоуси шахнаме краткое содержание. Г.в.носовский, а.т.фоменко шахнаме: иранская летопись великой империи xii-xvii веков. Ii. специальные словари к «шахнаме»

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ОТДЕЛЕНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
ФИРДОУСИ
ШАХНАМЕ
ТОМ ПЕРВЫЙ
ОТ НАЧАЛА ПОЭМЫ ДО СКАЗАНИЯ О СОХРАБЕ
Издание подготовили Ц. Б. Бану, А.Лахути, А А. Стариков
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
Москва
1957

Редакционная коллегия серии «Литературные памятники»:

академик В . П. Волгин (председатель), академик В. В. Виноградов , академик М. Н. Тихомиров , член-корреспондент АН СССР Д. Д. Влагой , член-корреспондент АН СССР Н. И. Конрад (заместитель председателя), член-корреспондент АН СССР Д. С. Лихачев , член-корреспондент АН СССР С. Д. Сказкин, профессор И . И. Анисимов , профессор С. Л. Утченко, кандидат исторических наук Д. В. Ознобишин (ученый секретарь)

Ответственный редактор член-корреспондент АН СССР Е. Э. ВЕРТЕЛЬС

Редактор перевода Л. ЛАХУТИ

От редакции

Поэма Фирдоуси «Шахнаме» – героическая эпопея иранских народов, классическое произведение и национальная гордость литератур: персидской – современного Ирана и таджикской – советского Таджикистана, а также значительной части ираноязычных народов современного Афганистана.

Глубоко национальная по содержанию и форме, поэма Фирдоуси была символом единства иранских народов в тяжелые века феодальной раздробленности и иноземного гнета, знаменем борьбы за независимость, за национальные язык и культуру, за освобождение народов от тирании.

Гуманизм и народность поэмы Фирдоуси, своеобразно сочетающиеся с естественными для памятников раннего средневековья феодально-аристократическими тенденциями, ее высокие художественные достоинства сделали ее одним из наиболее значительных и широко известных классических произведений мировой литературы.

«Шахнаме» в переводах на многие языки мира стала достоянием широких кругов читателей. В России с поэмой Фирдоуси впервые познакомились по вольной обработке В. А. Жуковским эпизода «Рустем и Зораб». На рубеже XIX и XX вв. появились переводы фрагментов «Шахнаме». Значительное число стихотворных антологий было издано в советское время, в 1934-1936 гг., в связи с празднованием тысячелетия со дня рождения Фирдоуси. Несколько эпизодов в стихотворной обработке опубликовано в самые последние годы. Однако полного перевода поэмы на русский язык до сих пор не было.

Настоящее издание заполняет этот пробел и дает перевод всей поэмы, сделанный непосредственно с подлинника и сочетающий, насколько возможно, научную точность с художественностью. Первый том содержит:

стихотворный перевод «Шахнаме» от начала поэмы до сказания о Ростеме и Сохрабе, сделанный Ц. Б. Бану под редакцией А. Лахути;

историко-литературный очерк «Фирдоуси и его поэма „Шахнаме"», написанный А. А. Стариковым; очерк знакомит с основными проблемами изучения жизни и творчества поэта, с содержанием и литературной историей «Шахнаме»;

комментарий к стихам перевода, составленный А. А. Стариковым; библиографию основных работ о «Шахнаме», краткое послесловие переводчика, а также именной, географический и предметный указатели.

Издание рассчитано на 5-6 томов.

[ВСТУПЛЕНИЕ]1
Эти стихи являются традиционным авторским предисловием, предшествующим собственно повествованию – истории царей.


Во имя создавшего душу и ум2
Естественное, для представителя глубокого средневековья обращение к Богу в начале труда. Поэты Востока, как правило, начинали произведение кратким (10-15 бейтов) обращением к Богу, обычно именуемом «дибаче» (от «диба», «дибач» – парча), поскольку эти вступительные бейты при оформлении рукописи украшались красочными заставками с золотом и серебром, составляя как бы «парчевую страницу» книги. Независимо от авторского поэтического» вступления, средневековые переписчики по традиции начинали свой труд с основной формулы мусульманского благочестия: «Во имя Бога милостивого, милосердного» – вступительными словами к Корану в целом и к каждой его «суре» (главе) в частности. Вступительная формула переписчика предшествует поэтическому тексту «Шахнаме» в большинстве рукописей и изданий поэмы.

,
Над кем не подняться парению дум,
Кто место всему и названье дает3
Кто место всему и названье дает – В подлиннике дословно: «владыка имени» (ходаванд-е нам ) и «владыка места» (ходаванд-е джай ).

,
Дарует нам блага, ведет нас вперед.
Он правит вселенной, над небом царит,
Он солнце зажег, и Луну, и Нахид4
Нахид – персидское название планеты Венеры.

,
Он выше примет, представлений, имен;
Им в зримые образы мир воплощен.
Ты зрения не утруждай: все равно
10 Глазами узреть нам Творца не дано5
Этот бейт постоянно приводился врагами поэта в доказательство его еретических, в данном случае рационалистических, воззрений на природу Бога.

,
К нему даже мысль не отыщет пути;
Превыше всех в мире имен его чти.
Того, Кто над всем вознесен естеством,
Обнять невозможно душой и умом.
Хоть разум порою в суждениях зрел,
Он в силах судить лишь о том, что узрел
Достойной Творца нам хвалы не сложить,
Ему неустанно должны мы служить.
Он дал бытие и душе и уму -
В твореньи своем не вместиться Ему.
20 Не в силах наш разум и дух до конца
Постичь и восславить величье Творца.
В Его бытии убежденным пребудь,
Сомненья и праздные мысли забудь.
Служа Ему, истину должно искать,
В его повеленья душой проникать.
Тот мощи достигнет, кто знанья достиг;
От знанья душой молодеет старик.
Тут слову предел, выше нет ничего;
30 Уму недоступно Творца существо.

[СЛОВО О РАЗУМЕ]


О мудрый, не должно ль в начале пути6
Восхваление разума – первое, к чему обращается великий поэт. Эти строки традиционны, они характерны для поэзии сасанидского Ирана, но оригинальны по сравнению с большинством позднейших классических авторов, изощрявшихся в многословном восхвалении Аллаха, Мухаммеда, его сподвижников, первых халифов и т. д.
Восхваление разума, будь то философская категория греческого неоплатонизма или традиция сасанидского зороастризма, не может не рассматриваться как своеобразное выражение религиозного свободомыслия Фирдоуси.


Достоинства разума превознести.
[О разуме мысли поведай свои,
Раздумий плоды от людей не таи7
Заключенное в скобки двустишие является, по всей вероятности, вариантом предыдущего бейта (одна и та же рифма с херад в смежных стихах), хотя и сохраняется в большинстве рукописей и изданий.

.]
Дар высший из всех, что послал нам Изед8
Изед (авест. Язата – достойный) – основной домусульманский термин для обозначения светлого божества.

,-
Наш разум, – достоин быть первым воспет.
Спасение в нем, утешение в нем
В земной нашей жизни, и в мире ином9
В земной нашей жизни, и в мире ином, т. е. в мире земном и в мире небесном. Представление о двух мирах – общее для восточного средневековья. У Фирдоуси мы, естественно, встречаем идеалистическое представление о загробном мире, но ему чужда и позднейшая реакционная (в основном суфийская) трактовка чувственного мира как лишенного реальности, являющегося лишь тусклым отражением, тенью истинного мира идей.

.
Лишь в разуме счастье, беда без него,
40 Лишь разум – богатство, нужда без него.
Доколе рассудок во мраке, вовек
Отрады душе не найдет человек.
Так учит мыслитель, что знаньем богат,
Чье слово для жаждущих истины – клад:
Коль разум вожатым не станет тебе,
Дела твои сердце изранят тебе;
Разумный тебя одержимым сочтет,
Родной, как чужого, тебя отметет.
В обоих мирах возвышает он нас;
50 В оковах несчастный, чей разум угас.
Не разум ли око души? Не найти
С незрячей душою благого пути.
Он – первый средь вечных созданий Творца10
Встречалась и несколько иная трактовка данных бейтов в связи с двойным написанием: се пас и сепас . Се пас – три стражи (vigilia), сепас – хвала, например, в старом опыте перевода «Шахнаме» С. Соколова:
Да будет ведомо, что ум был создан первым.Души он нашей страж – воздай ему хвалу,Хвалу и языком, и слухом, и глазами,Затем, что чрез него добро и зло тебе.

,
Он стражей тройной охраняет сердца.
Слух, зренье и речь – трое стражей твоих:
И благо и зло познаешь через них.

Снимок с так называемого Хамаданского барельефа, найденного при раскопках близ Хамадана. Над высеченным изображением Фирдоуси с птицей Симоргом (?) стоит дата – годы Хиджры 955 и 833-, а также приведены стихи из Введения к «Шахнаме»

И как доживали со славой они

Свои богатырские ратные дни.

(стихи 277-280)


Кто разум и душу дерзнул бы воспеть?
Дерзнувшего кто бы услышал, ответь?
Коль внемлющих нет – бесполезны слова.
60 Ты мысль обрати к первым дням естества.
Венец мирозданья, ты создан Творцом,
Ты образ и суть различаешь во всем.
Пусть разум водителем будет тебе,
От зла избавителем будет тебе.
Ты истину в мудрых реченьях найди,
О ней повествуя, весь мир обойди.
Науку все глубже постигнуть стремись,
Познания вечною жаждой томись.
Лишь первых познаний блеснет тебе свет,
70 Узнаешь: предела для знания нет.

[О СОТВОРЕНИИ МИРА]


Сначала, чтоб все ты чредой изучал,
Послушай рассказ о начале начал.
Явил сокровенную силу свою
Создатель: Он быть повелел бытию;
Не зная труда, сотворил естество;
Возникли стихии по воле Его.
Четыре их: пламя, что светит всегда11
Фирдоуси имеет в виду четыре изначальные элемента – стихии: огонь (аташ ), воду (аб ), воздух (или ветер – бад ) и землю (прах – хак ), отражая общие религиозно-философские представления мусульманского средневековья, переплетающиеся с философскими концепциями греков, народными верованиями и религиозными догмами маздаизма.

.
И воздух, под ними – земля и вода.
Вначале движенье огонь родило,
80 И сушу затем породило тепло;
Наставшим покоем был холод рожден,
И холодом – влага, таков уж закон.
Они, назначенье свершая свое,
Творили на юной земле бытие;
Из пламени с воздухом, суши с водой
Рождаясь, явленья текли чередой.
Возник над землею вертящийся свод,
Являющий диво за дивом с высот.
Он правдой и милостью мир озарил
90 По воле Дарителя знанья и сил.
Все в стройность пришло над простором земли,
И семь над двенадцатью власть обрели12
И семь над двенадцатью власть обрели, т. е. семь планет (в том числе Солнце и Луна) расположились в двенадцати созвездиях Зодиака. Образ связан с астрологическими представлениями средневековья, по которым планеты, располагаясь в том или ином сочетании, в различных созвездиях определяют судьбы людей,

.
Воздвиглись одно над другим небеса13
Воздвиглись одно над другим небеса. – Здесь Фирдоуси точно отражает общие античные и средневековые представления о небесах как о хрустальных концентрически вращающихся сферах (система Птолемея). Таких сфер-небес обычно насчитывалось семь (по числу планет, включая Солнце и Луну). Над ними мыслилось восьмое небо – сфера неподвижных звезд и, наконец, всеобъемлющее неподвижное «горнее небо», рай – место пребывания Божества. Таким образом, в древности исчисляли и семь, и восемь, и девять небес.

,
И круговорот мировой начался.
Возникли моря, и холмы, и поля;
Сияющим светочем стала земля.
Рождение гор, бушевание вод. . .
И вот уж былинка из почвы встает.
Возвыситься время настало земле, -
100 Дотоле она утопала во мгле.
Луч яркий звезды в вышине заблестел,
И светом земной озарился предел.
Вознесся огонь, – воды вниз потекли,
И начало солнце свой бег вкруг земли14
Эта мысль представляет собой отражение господствовавших в средневековье геоцентрических представлений о мире (система Птолемея).

.
Деревья и травы везде разрослись, -
Они зеленеют и тянутся ввысь.
Одно прозябание им суждено,
А двигаться им по земле не дано.
Но вот и ступающий зверь сотворен;
110 И трав, и дерев совершеннее он.
Живет он для пищи, покоя и сна;
Отрада иная ему не дана.
Трава и колючки – вот вся его снедь;
Он мыслью и речью не создан владеть;
Не знает, что к злу, что ко благу ведет;
Творец от него поклоненья не ждет.
Создатель всеведущ, могуч и правдив;
Творил он, всю силу искусства явив.
Таков этот мир, но никто не постиг
120 Всего, что таит его видимый лик.

[О СОТВОРЕНИИ ЧЕЛОВЕКА]


В цепи человек стал последним звеном,
И лучшее все воплощается в нем.
Как тополь, вознесся он гордой главой,
Умом одаренный и речью благой.
Вместилище духа и разума он,
И мир бессловесных ему подчинен.
Ты разумом вникни поглубже, пойми,
Что значит для нас называться людьми.
Ужель человек столь ничтожен и мал,
130 Что высших ты в нем не приметил начал?
Земное с небесным в тебе сплетено;
Два мира связать не тебе ли дано?
Последний по счету, зато по судьбе
Ты – первый в твореньи, знай цену себе.
Слыхал я про это другие слова15
По-видимому, здесь Фирдоуси намекает на наличие иных взглядов, принижающих достоинство человека, в том числе и на представление о человеке как о рабе в официальной религии.

. . .
Но кто разгадает пути Божества!
О том поразмысли, что ждет впереди;
Цель выбрав благую, к ней прямо иди.
Себя приучи не страшиться труда:
140 Труд с разумом, с честью в согласьи всегда.
Чтоб зло не расставило сети тебе,
Чтоб мог ты противиться горькой судьбе,
И горя не знал в этом мире и в том,
И чистым предстал перед высшим судом,
Подумай о своде небесном, что нам
Недуг посылает и дарит бальзам.
Не старится он от теченья времен,
Трудами, печалями не изможден;
Не зная покоя, свершает свой бег
150 И тленью, как мы, не подвержен вовек;
Награду нам шлет, судит наши дела;
Не скроешь от неба ни блага ни зла.

[О СОТВОРЕНИИ СОЛНЦА]


Сверкающий яхонт царит в небесах,
Не воздух, не дым, не вода и не прах.
Там светочи яркие вечно блестят, -
Как будто в Новруз разукрасили сад16
Новруз – первый день персидского Нового года,-день весеннего равноденствия (21-22 марта нашего календаря). По персидскому солнечному календарю Новруз празднуется в первый день месяца Фервердина. Праздник Новруза, сохранившийся и в мусульманское время, основной и любимый народный праздник Ирана. Следует отметить, что в глубокой древности Новруз отмечался не в день весны, а летом, в день солнцестояния, первый день месяца Огня (Азер).

.
Там гордо плывет животворный алмаз,
Сиянием дня озаряющий нас.
С востока, в час утра как щит золотой,
160 Он в небе всплывает, слепя красотой.
Тогда озаряется блеском земля,
Мир темный светлеет, сердца веселя.
Но к западу солнце склонилось, и вот
Ночь, полная мрака, с востока плывет.
Вовек им не встретиться в беге времен -
Таков непреложный, извечный закон.
О ты, что, как солнце, блестишь в вышине!
Скажи, отчего не сияешь ты мне?

[О СОТВОРЕНИИ МЕСЯЦА]


Дан ясный светильник полуночной мгле17
Образы месяца и солнца широко использовались и в народной поэзии и в классической литературе таджиков и персов. Полной луне – символу совершенной красоты и все затмевающего блеска, как правило, противопоставлялся новый месяц (полумесяц) – эмблема скорби, уныния, ущерба.

.
170 Не сбейся с пути, не погрязни во зле!
Две ночи незрим он в просторе небес,
Как будто, устав от круженья, исчез.
Затем появляется желт, изможден,
Как тот, кто страдать от любви осужден.
Но только его увидали с земли,
Он снова скрывается в темной дали.
Назавтра поярче он светит с высот
И дольше на землю сияние льет.
К концу двух недель станет диском тот серп,
180 Чтоб вновь неуклонно идти на ущерб.
Он с каждою ночью все тоньше на вид,
К лучистому солнцу все ближе скользит.
Всевышним Владыкой он так сотворен;
Вовеки веков не изменится он.


[ВОСХВАЛЕНИЕ ПРОРОКА И ЕГО СПОДВИЖНИКОВ]18
Традиционное для мусульманского средневековья обращение к пророку (Мухаммеду) и – в зависимости от религиозного толка – к его главным сподвижникам и непосредственным преемникам: у суннитов – к четырем праведным халифам (Абу-Бекр-Бубекр, Омар, Осман и Али), у шиитов – к Али, мужу Фатимы, дочери пророка, с умолчанием или выпадами против узурпаторов и врагов семьи пророка (т. е. трех первых халифов). В дошедшем до нас тексте «Шахнаме» при подчеркнутом воспевании Али помянуты добром и его три предшественника. Однако в сопоставлении с последующими стихами (211-212) это упоминание производит впечатление какой-то случайности, нарочитости. Во всяком случае, подлинность ряда указанных бейтов – сомнительна, и в тексте они заключены в квадратные скобки.


Лишь вере и знанию дух твой спасти,
К спасенью ищи неустанно пути.
Коль хочешь покоя ты в сердце своем,
Не хочешь терзаться тоской и стыдом, -
В реченья пророка проникни душой,
Росой их живительной сердце омой.
190 Промолвил узревший Божественный свет,
В чьей власти веленье, в чьей власти запрет:
[Мир, после пророков, что Бог ему дал,]
[Достойней Бубекра мужей не видал.]
[Омар, возвестивший народам ислам,]
[Все страны украсил, подобно садам.]
[Осман, что избранником стал им вослед,]
[Был полон смирения, верой согрет.]
[Четвертый – Али был, супруг Фатимы,]
200 [О ком от пророка услышали мы:]
«Я – истины город, врата мне – Али»,-
Пророка благие уста изрекли.
Воистину воля его такова;
Мне слышатся вечно святые слова.
[Чти славное имя Али и других]
[Затем, что упрочилась вера при них.]
[Пророк – словно солнце, как звезды, – они. ]
[Чти всех: нераздельны их судьбы и дни.]
Раб верный, почту я пророка семью;
210 Тот прах, где преемник ступал, воспою.
Воистину, дела мне нет до других;
Других никогда не прославит мой стих..
Представился мудрому мир-океан,
Где, волны вздымая, ревет ураган.
Подняв паруса, по бурливым водам
Суда отплывают – их семьдесят там19
Суда отплывают – их семьдесят там. – Семьдесят судов, носящихся по бурному океану бытия, по учению мусульманских богословов символизируют семьдесят религиозных вероучений. Образ, традиционно использовавшийся в мусульманской богословской и художественной литературе. По объяснению позднейших богословов (суфиев), все эти толки (суда) с большей или меньшей легкостью должны привести к спасению (к берегу), так как в основе их – вера в Бога. Лишь материалисты-философы (дахри) с их отрицанием веры безусловно погибнут. В частности, к таким осужденным на гибель материалистам в качестве главы их причислялся и знаменитый ученый и поэт – вольнодумец XI-XII в. Омар Хайям. Фирдоуси образно подчеркивает надежность судна пророка и Али (т. е. шиитского направления) и свою верность ему.

.
Меж ними просторное судно одно;
Фазаньего глаза прекрасней оно.
С родными на нем: Мухаммед и Али, -
220 Пророк и преемник, светила земли.
Мудрец, увидав сей безбрежный простор,
В котором смущенный теряется взор,
Узнал, что валы опрокинут суда,
И всех неизбежно постигнет беда.
Он молвил: «С Неби и Веси потонуть20
Здесь в переводе использованы арабские термины подлинника. Неби – пророк, Веси – душеприказчик, исполнитель воли пророка, законный наследник его в представлении мусульман-шиитов, т. е. Али.

, -
Не это ли к небу единственный путь?
Мне руку подаст, избавляя от зол,
Хранящий венец, и хоругвь, и престол,
С ним кравчий, владеющий винным ручьем,
230 И медом, и млеком, и райским ключом. . .»
Коль хочешь в обитель блаженства войти, -
Тебе лишь с Неби и Веси по пути.
Прости, коли этих не взлюбишь ты слов,
Таков уж мой путь и обычай таков.
Рожден и умру, повторяя слова:
«Я – прах под стопою священного льва»21
Лев (хейдер – араб.) – эпитет Али.

.
Коль сердце твое – заблуждений очаг,
Знай, сердце такое – заклятый твой враг.
Презрен, кто великому в недруги дан;
240 Огнем да сожжет его тело Йездан!
Питающий душу враждою к Али
Злочастнее, верь, всех злочастных земли.
Ты жизнью своею, смотри, не играй,
Спасительных спутников не отвергай.
Со славными шествуя рядом, и сам
Склонишься ты к славным, великим делам.
Доколе мне это сказанье вести?
Умолкну: предела ему не найти.

[О ПРОИСХОЖДЕНИИ «ШАХНАМЕ»]22
В данном разделе речь идет о собирании древних преданий в одну книгу («Ходай-наме», так называемое мансуровское прозаическое шахнаме) – являющуюся основой версификации Фирдоуси.


О чем же запеть? Все пропето давно.
Сказать мне о сказанном только дано.
Преданий неведомых я не найду,
250 Плоды все обобраны в этом саду.
Но если плоды мне сорвать нелегко -
Забраться не мыслю я столь высоко, -
Под древо заманит прохладная тень,
Укроет, спасет благодатная сень.
Быть может, я места добьюсь своего
Под ветвью тенистого древа того, -
Избегнув забвенья, не сгину в пыли,
Пребуду я в книге великих земли.
Не все одинаковы жизни пути:
260 Ты выдумкой повесть мою не сочти;
Согласна в ней с разумом каждая речь,
Хоть мысль доводилось мне в символ облечь.
Старинная книга хранилась, и в ней 23
По-видимому, имеются в виду пехлевийские сасанидские хроники, включавшие и древние эпические сказания Ирана. По преданию, в конце правления сасанидов они были сведены в одну обширную «книгу владык» (пехл. – «Хватай-намак»). «Хватай-намак» (а также ее арабские переводы VIII-IX вв.) легла в основу новоперсидских прозаических сводов X в. (ходай-наме – шахнаме), в свою очередь послуживших основою для последующих версификаций. Не лишено вероятия, что речь идет и прямо о новоперсидском мансуровском шахнаме.

-
Немало сказаний исчезнувших дней.
В руках у мобедов тот клад уцелел 24
Мобеды (мубеды) – служители зороастрийского культа, представители господствовавшей, наряду с военной земельной аристократией, жреческой касты сасанидского государства. В эпоху создания «Шахнаме» зороастризм еще не был изжит, особенно в сельских местностях Средней Азии и восточного Ирана. Термин мобед , мубед (фарси) – собственно, «старшина магов-жрецов» (др.-перс. магупати ). В «Шахнаме» мобеды выступают уже как мудрые советники, знатоки и хранители традиций, а не как собственно служители культа.

,
Но каждый мудрец только частью владел.
Жил рода дехканского витязь-мудрец25
Рода дехканского витязь-мудрец, – т. е. принадлежавший к старинной земельной аристократии. Оппозиционно настроенные к новым феодальным порядкам и халифату, дехканы того времени являлись наряду с мобедами главными хранителями и ценителями старинных преданий. Под словами «витязь-мудрец», несомненно, имеется в виду Абу-Мансур ибн Абд-ар-Реззак – крупнейший земельный магнат и правитель Туса, а позднее и всего Хорасана, принимавший активное участие в сложной политической борьбе середины X в. С именем Абу-Мансура связано создание мансуровского прозаического шахнаме. Фирдоуси не называет здесь имени Абу-Мансура, одиозного для Махмуда Газневидского.


270 Из чистых, добром озаренных, сердец.
Любил он в глубины веков проникать,
Забытые были на свет извлекать.
Мобедов из ближних и дальних сторон
Созвал и воссоздал он книгу времен26
По-видимому, в данных бейтах речь идет уже прямо о создании новоперсидского (на языке фарси) свода, известного под именем «Ходай-наме» или мансуровского шахнаме.

.
Расспрашивал старцев о древних царях,
О славных воителях-богатырях, -
Как правили гордо они в старину
Землею, что ныне у горя в плену,
И как доживали со славой они
280 Свои богатырские, ратные дни.
Поведали старцы друг другу вослед
О жизни царей, о течении лет,
И витязь, прилежно внимая речам,
В заветную книгу их вписывал сам. . .
Так памятник вечный себе он воздвиг.
Чтут витязя мудрого мал и велик.


[О ПОЭТЕ ДАКИКИ]27
Дакики – талантливый поэт, современник Фирдоуси, убитый в расцвете сил и таланта своим рабом. От Дакики сохранилось несколько ярких лирических фрагментов и тысяча бейтов эпической версификации о появлении Зердешта (Зороастра), включенных Фирдоуси от имени Дакики в текст «Шахнаме». Можно, однако, предположить, что Дакики, версифицируя мансуровский свод, написал более чем тысячу бейтов, сохраненных в тексте «Шахнаме».


Прославился труд достопамятный тот;
Внимая чтецу, собирался народ.
Был каждый в сказания эти влюблен,
290 Кто чистой душой и умом наделен.
Молва разнеслась о певце молодом
С чарующей речью и ясным умом.
«Сказанья, – он молвил, – оправлю я в стих»,
И радость в сердцах поселилась людских.
Но спутником был ему тайный порок,
И в тяжких бореньях певец изнемог.
Нагрянула смерть, навлеченная злом,
Надела на юношу черный шелом.
Пороку пожертвовав жизнью своей,
300 Не знал он беспечных и радостных дней;
Сраженный рукою раба своего,
Погиб: отвернулась судьба от него.
Лишь только воспел он в двух тысячах строк
Гоштаспа с Арджаспом – пришел ему срок28
Лишь только воспел он в двух тысячах строк Гоштаспа с Арджаспом – пришел ему срок. Данный бейт взят переводчиком не из основного текста Вуллерса, а из примечаний. Гоштасп – шаханшах Ирана, покровитель и последователь учения Зердешта, Арджасп – его политический противник и ожесточенный враг новой веры (зороастризма).

.
Он умер и сказ не довел до конца:
Погасла звезда молодого певца.
Будь милостив, Боже, прости ему грех,
Его не лишай ты небесных утех!


[О СОЗДАНИИ ПОЭМЫ]29
Традиционный раздел стихотворного введения в классических таджикских и персидских поэмах средневековья, обычно проливающий свет на личность автора поэмы и обстоятельства, связанные с началом работы над книгой. Из данного подраздела мы узнаем, что Фирдоуси обратился к мысли о стихотворном воплощении мансуровских сказаний о царях после трагической гибели Дакики, уже в зрелом возрасте. В этом разделе содержатся также многие другие ценные для исследователя моменты.


От мыслей о юном певце отрешась,
310 К престолу владыки душа унеслась30
В оригинале дословно: «к трону царя мира», что может быть понято и как обращение к Махмуду Газневидскому.

.
Задумал той книге я дни посвятить,
Старинные были в стихи воплотить.
Совета у многих просил я не раз,
Превратностей рока невольно страшась.
Быть может, гостить уж недолго мне тут,
Придется другому оставить свой труд.
К тому же я верных достатков лишен,
А труд мой – ценителя сыщет ли он?
В ту пору повсюду пылала война31
Речь идет о смутах и междоусобицах в последние годы распада государства саманидов (конец X в.).

;
320 Земля для мыслителей стала тесна.
В сомненьях таких день за днем проходил;
Заветную думу я втайне хранил.
Достойного мужа не видел нигде,
Который бы стал мне опорой в труде. . .
Что краше чем Слова пленительный лад?
Восторженно славят его стар и млад.
[Не создал бы Слова прекрасного Бог -]
[Стезю указать нам не смог бы пророк.]
Я друга имел, – были мы, что двойной
330 Орех, оболочкой укрытый одной.
«Мне, – молвил он, – смелый твой замысел мил;
Ты, друг, на благую дорогу ступил.
Вручу пехлевийскую книгу тебе32
Имеется в виду мансуровское шахнаме, т. е. книга, пехлевийская разве только по своему первоисточнику. Есть серьезные основания предполагать, что Фирдоуси не знал пехлевийского языка (точнее, графики пехлеви).

,
За дело возьмись, не противься судьбе.
Свободная речь, юный жар у тебя,
Стиха богатырского дар у тебя.
Ты песнь о владыках искусно сложи
И тем у великих почет заслужи».
Заветную книгу принес он потом,
340 И мрачный мой дух озарился лучом.

[ВОСХВАЛЕНИЕ АБУ-МАНСУРА ИБН-МУХАММЕДА]33
В ряде старых рукописей Шахнаме этот подзаголовок вообще отсутствует или дается просто – Абу-Мансур Мухаммед. Абу-Мансур – скорее всего один из рядовых редставителей старой (дехканской) аристократии Туса, безвестно погибший в разгар междоусобиц.


В ту пору, как труд я задумал начать,
Жил муж, кем гордилась верховная знать;
Из рода воителей князь молодой
С умом прозорливым и светлой душой.
Он был рассудителен, скромен и смел,
Дар слова и ласковый голос имел.
Промолвил он мне: «Все я сделать готов,
Чтоб дух твой направить к созданию слов.
Твои, чем смогу, облегчу я труды,
350 Покойно живи без забот и нужды!»
Как плод охраняют от стужи, берег
Меня покровитель от бед и тревог.
Из праха вознес он меня в небеса,
Тот праведный муж, властелинов краса.
Пристало величие князю тому;
Сокровища прахом казались ему;
Он бренные блага земли не ценил
И в сердце высокую верность хранил.
Но скрылся великий, покинул наш круг,
360 Как тополь, исторгнутый бурею вдруг.
Ударом злодейским сражен роковым,
Ни мертвым не найден он был, ни живым34
Ни мертвым не найден он был, ни живым. – Это указание Фирдоуси на безвестную гибель Абу-Мансура Мухаммеда исключает возможность отождествления его с историческим Абу-Мансуром – правителем Туса, отравленным саманидами в 963-964 г.

.
Не видеть мне царского стана и плеч,
Не слышать его сладкозвучную речь.
Угас покровитель, и сирым я ста,д,
Что ивовый лист, я в тоске трепетал.
Но вспомнил я князя разумный совет,
Он душу заблудшую вывел на свет.
Князь молвил: «Коль сможешь свой труд завершить,
370 Его венценосцу ты должен вручить».
Послушное сердце покой обрело,
Надежда в душе засияла светло.
И я приступил к этой книге из книг,
К поэме во славу владыки владык35
Имеется в виду султан Махмуд Газневидский.

, -
Того, кто счастливой звездою ведом,
Престолом владеет, владеет венцом. . .
С тех пор как Создатель сей мир сотворил,
Он миру такого царя не дарил.

[ВОСХВАЛЕНИЕ СУЛТАНА МАХМУДА]36
Эти заключительные бейты стихотворного «Введения» к поэме представляют собой панегирик султану Махмуду Газневидскому.


Лишь солнце явило сиянье лучей,
380 Мир сделался кости слоновой светлей.
Кто ж солнцем зовется, дарящим тепло?
От чьих же лучей на земле рассвело?
То царь торжествующий Абулькасим37
Абулькасим (Абу-ль-Касем ) – одно из почетных имен Махмуда Газневидского.

,
Престол утвердивший над солнцем самим.
Восход и Закат он дарит красотой38
Речь, по-видимому, идет о том, что Махмуд Газневидский, прочно закрепивший за собой восток Ирана и Индию, успешно укреплял свои позиции и на подступах к западу Ирана, т. е. выступал в ореоле восстановителя древней государственности.

;
Весь край будто россыпью стал золотой.
И счастье мое пробудилось от сна;
Воскресла душа, вдохновенья полна.
Я понял: певучему слову опять,
390 Как в прежние дни, суждено зазвучать.
Властителя образ лелея в мечтах,
Уснул я однажды с хвалой на устах.
Душа моя, в сумраке ночи ясна,
Покоилась тихо в объятиях сна.
Увидел мой дух, изумления полн:
Горящий светильник вознесся из волн.
Весь мир засиял в непроглядной ночи,
Что яхонт, при свете той дивной свечи.
Одет муравою атласною дол;
400 На той мураве бирюзовый престол,
И царь восседает, – что месяц лицом;
Увенчан владыка алмазным венцом.
Построены цепью бескрайной стрелки,
И сотни слонов воздымают клыки39
Использование в войске боевых слонов, этих «танков древности», вывезенных Махмудом из Индии, произвело на современников большое впечатление, хотя и в древнем Иране были случаи использования слонов. В решающей битве близ Балха (1008 г.) пятьсот слонов Махмуда принесли ему победу над караханидами.

.
У трона советник, в ком мудрость живет40
У трона советник, в ком мудрость живет. – Имя советника – везира Махмуда – не названо. Скорее всего, мог подразумеваться основной везир Махмуда Газневидского до 1011 г. – Фазл Исфераини.

,
Кто к вере и правде дух царский зовет.
Увидя величья того ореол,
Слонов, и несчетную рать, и престол,
Взирая на лик светозарный царя,
410 Вельмож я спросил, любопытством горя:
«То небо с луной иль венец и престол?
То звезды иль войско усеяло дол?»
Ответ был: «И Рума и Хинда он царь41
Рум – Римская империя, Византия, точнее малоазиатские владения Римской империи; Хинд – Индия.

,
Всех стран от Каннуджа до Синда он царь42
Каннудж (или Канаудж – арабизованное от санскр. Каньякубджа) – столица одного из крупных индийских государств в период мусульманских завоеваний Махмуда Газневидского, ныне небольшой городок на реке Ганг. Синд – имеется в виду долина нижнего Инда, где рано и прочно утвердились мусульмане. Старые мусульманские авторы обычно различали Хинд (Индию – немусульманскую страну индусов) от Синда – долины Инда и Мекрана.

.
Туран, как Иран, перед ним преклонен43
Туран, как Иран, перед ним преклонен. – В данном случае речь идет о суверенитете Махмуда над владениями караханидов, т. е. о саманидской Средней Азии.

;
Всем воля его – непреложный закон.
Когда возложил он венец на чело,
От правды его на земле рассвело.
В стране, где законы Махмуда царят,
420 Свирепые волки не тронут ягнят.
От башен Кашмира до берега Чин44
Кашмир – город в Индии; Чин – Китай.


Его прославляет любой властелин.
Младенец – едва от груди оторвут -
Уже лепетать начинает: «Махмуд».
Воспой это имя в звенящих строках!
Той песней бессмертие сыщешь в веках.
Его повеленьям ослушника нет,
Никто не преступит служенья обет».
И я пробудился, и на ноги встал,
430 И долго во мраке очей не смыкал.
Хвалу я вознес властелину тому;
Не золото – душу я отдал ему.
Подумал я: «Вещий приснился мне сон.
Деяньями шаха весь мир восхищен.
Воистину должен прославить певец
Величье, и перстень его, и венец».
Как сад по весне, оживает земля;
Пестреют луга, заленеют поля,
И облако влагу желанную льет,
440 И край, словно рай лучезарный, цветет.
В Иране от правды его – благодать,
Хвалу ему всякий стремится воздать.
В час пира – он в щедрости непревзойден,
В час битвы – он мечущий пламя дракон;
Слон – телом могучим, душой – Джебраил45
Джебраил (Гавриил) – библейский и христианский образ архангела-благовестника. У мусульман Джебраил – вестник, передающий избраннику Мухаммеду подлинные слова Аллаха (суры Корана).

:
Длань – вешняя туча, а сердце – что Нил.
Врага ниспровергнуть ему нипочем,
Богатства отвергнуть ему нипочем.
Его не пьянят ни венец, ни казна,
450 Его не страшат ни труды, ни война.
Мужи, что владыкою тем взращены,
И те, что подвластны, и те, что вольны,
Все любят безмерно царя своего,
Все рады покорствовать воле его.
Над разными землями власть им дана,
В преданьях прославлены их имена.
И первый из них – брат владыки меньшой46
И первый из них – брат владыки меньшой. – Младший брат Махмуда Газневидского, Наср. Наместник Хорасана, – основных иранских областей саманидов. По-видимому, являлся покровителем и ценителем литературы. Поэты так называемого литературного круга Махмуда посвящали Насру свои лучшие касиды.

;
Никто не сравнится с ним чистой душой.
Чти славного Насра: могуч и велик
460 Пребудешь под сенью владыки владык.
Правитель, чей трон над созвездьем Первин47
Первин (авест. paoiryaeinyas) – созвездие Плеяд. Известно также под арабским названием Сурейя.

,
Кому был родителем Насиреддин,
Отвагою, разумом, благостью дел
Сердцами знатнейших мужей овладел.
Правителя Туса еще воспою48
В тексте неясно, о ком идёт речь. Можно было бы предположить Абу-Мэнсура, но в редакции, посвященной Махмуду Газневидскому, это представляется невозможным.

,
Пред кем даже лев затрепещет в бою.
Щедротами свой осыпая народ,
Для доброй лишь славы он в мире живет.
Стезею Йездана ведет он людей,
470 Желая царю нескончаемых дней. . .
Властителя да не лишится земля,
Да здравствует вечно он, дух веселя,
Храня свой престол и венец золотой,
Не ведая бед, под счастливой звездой!
Теперь обращусь я к поэме своей,
К сей книге увенчанных славой царей.

Обложка книги, выпущенной
издательством АСТ в 2013 г.

АННОТАЦИЯ

Данное издание выходит в новой редакции, сделанной А.Т.Фоменко. Оно заметно отличается от предыдущих. В частности, цветные рисунки воспроизведены как цветные (в отличие от предыдущих изданий, где они воспроизводились как черно-белые).
Знаменитый "древне"-персидский Эпос Шахнаме - это грандиозный и весьма популярный источник, рассказывающий, как считается, о событиях на территории Персии, Греции, Византии в "глубочайшей древности". Шахнаме доносит до нас сведения о сотнях персонажей и о множестве важных событий.

В настоящей книге мы показываем, что этот огромный Эпос говорит на самом деле о событиях XII-XVIII веков, причем развернувшихся, в основном, в Великой Империи XIII-XVII веков. Бо"льшая часть Шахнаме повествует, как выяснилось, о Великой Смуте на Руси XVI - начала XVII века, то есть в метрополии Великой Русской Империи.

Глава 1. ЧТО ТАКОЕ "ШАХНАМЕ" И КТО ТАКОЙ ФИРДОУСИ = "РАЙСКИЙ САД"?

Глава 2. НАЧАЛО ШАХНАМЕ СОСТОИТ ИЗ СЕМИ ПОВТОРНЫХ РАССКАЗОВ-ДУБЛИКАТОВ ОБ ОДНОМ И ТОМ ЖЕ ИМПЕРАТОРЕ АНДРОНИКЕ-ХРИСТЕ (ОН ЖЕ АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ). ОН ОТРАЗИЛСЯ КАК "ДРЕВНЕ"-ИРАНСКИЕ ЦАРИ: АБУ-МАНСУР, КЕЮМАРС, СИЯМЕК, ДЖЕМШИД, МЕРДАС, ЗОХАК, ФЕРИДУН.

Глава 3. КУЛИКОВСКАЯ БИТВА ОКАЗЫВАЕТСЯ ОДНИМ ИЗ САМЫХ ИЗВЕСТНЫХ СОБЫТИЙ В СТАРО-ИРАНСКОЙ ЛЕТОПИСИ ИМПЕРИИ. "ДРЕВНЕ"-ИРАНСКИЙ ЦАРЬ ФЕРИДУН И РУССКИЙ КНЯЗЬ ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ.

Глава 4. "ДРЕВНЕ"-ИРАНСКИЕ ГЕРОИ - ЗАЛЬ И МОЛОДОЙ РОСТЕМ - ЭТО ЕЩЕ ДВА ЧАСТИЧНЫХ ОТРАЖЕНИЯ ИМПЕРАТОРА АНДРОНИКА-ХРИСТА (АНДРЕЯ БОГОЛЮБСКОГО) ИЗ XII ВЕКА.

Глава 5. ЧЕТЫРЕ ОТРАЖЕНИЯ ИСТОРИИ ЕСФИРИ (ЕЛЕНЫ ВОЛОШАНКИ) ИЗ XVI ВЕКА НА СТРАНИЦАХ "ДРЕВНЕ"-ПЕРСИДСКОЙ ПОЭМЫ ШАХНАМЕ. А ТАКЖЕ - ЛИВОНСКАЯ ВОЙНА ИВАНА ГРОЗНОГО, ИЗМЕНА КНЯЗЯ АНДРЕЯ КУРБСКОГО И СТРОИТЕЛЬСТВО МОСКВЫ, КАК СТОЛИЦЫ ИМПЕРИИ.

Глава 6. ЛИВОНСКАЯ ВОЙНА И ВЕЛИКАЯ СМУТА НА РУСИ XVI-XVII ВЕКОВ ОПИСАНЫ ФИРДОУСИ КАК "АНТИЧНЫЕ" ВОЙНЫ МЕЖДУ ИРАНОМ И ТУРАНОМ. ТУРАНСКИЙ ЦАРЬ АФРАСЬЯБ - ЭТО ОТРАЖЕНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО И БОРИСА ГОДУНОВА. РУССКО-ОРДЫНСКИЙ ЦАРЕВИЧ ДМИТРИЙ, ЛОЖНО ОБЪЯВЛЕННЫЙ РОМАНОВЫМИ САМОЗВАНЦЕМ, ПРЕДСТАВЛЕН В ШАХНАМЕ КАК ЗАКОННЫЙ ЦАРЬ, "ДРЕВНИЙ" КЕЙ-ХОСРОВ. КРОМЕ ТОГО, В КОНЕЦ ИСТОРИИ КЕЙ-ХОСРОВА ВКЛЮЧЕНЫ СВЕДЕНИЯ ОБ ИВАНЕ ГРОЗНОМ (= ВАСИЛИИ БЛАЖЕННОМ).

Глава 7. ИРАНСКАЯ ИСТОРИЯ "ДРЕВНЕЙШЕГО" ЦАРЯ ГОШТАСПА - ЭТО ЕЩЕ ОДИН РАССКАЗ О ДМИТРИИ САМОЗВАНЦЕ, ИЗ НАЧАЛА XVII ВЕКА.

Глава 8. ПЕРСИДСКОЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ИСКЕНДЕРА (АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО) - ЭТО "СУММА" НЕСКОЛЬКИХ СЛОЕВ: СНАЧАЛА - АНДРОНИК-ХРИСТОС ИЗ XII ВЕКА, ПОТОМ - БИБЛЕЙСКИЙ МОИСЕЙ ИЗ XV ВЕКА И СУЛТАН МАГОМЕТ ЗАВОЕВАТЕЛЬ ИЗ XV ВЕКА И, НАКОНЕЦ, СУЛЕЙМАН ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ИЗ XVI ВЕКА.

Глава 9. ИТАК, МЫ ПОНЯЛИ - О ЧЕМ И О КОМ НА САМОМ ДЕЛЕ РАССКАЗЫВАЕТ ЗНАМЕНИТЫЙ ПЕРСИДСКИЙ ЭПОС ШАХНАМЕ.

«Шахнаме» — эпическая поэма Абул-Касима Мансура Фирдоуси, персидского и таджикского поэта X—XI вв. К сочинению поэмы Фирдоуси приступил предположительно в 975—976 гг., первая редакция была завершена в 994, вторая — в 1010 г.

По мнению исследователей, поэт черпал материал для создания своего шедевра из самых разнообразных источников, в том числе устных легенд и преданий древности, а главное — из свода иранской эпической традиции Абу Мансура. По утверждению поэта, он отдал тридцать пять лет жизни этому труду, завершив который приступил к изнурительному, а порою унизительному поиску меценатов в надежде положить конец нищенскому существованию и обеспечить материально свою старость. Фирдоуси питал большие надежды на патриотизм первой после арабского завоевания Ирана национальной династии Саманидов. Однако надежды оказались тщетными. Саманиды были разбиты, и власть в Мавераннахре (Средняя Азия) перешла в руки тюрка султана Махмуда Газневи со столицей в Газне. Поэт благожелательно отнесся к этим переменам, усмотрев в новом правителе долгожданного объединителя и восстановителя целостности Ирана. В 58-летнем возрасте он посылает по частям свою поэму «Шахнаме» в Газну, сопровождая каждое свое послание панегирическими стихами в адрес вновь обретенного сюзерена. Наконец, завершив свой гигантский труд, Фирдоуси, очевидно, лично отправляется в столицу, но опять его надежды не оправдались. Легенда говорит, что на непринятие его труда султаном Махмудом поэт написал дерзкие стихи, в результате чего в течение пяти лет должен был скрываться от преследования разъяренного султана. После больших страданий и крайней нищеты, поэт, получив, наконец, прошение, вернулся на родину и вскоре умер. Существует еще одна легенда: когда поэта хоронили, в ворота города вошел караван с богатыми дарами от султана Махмуда.

«Шахнаме» в большинстве списков насчитывает от 48000 до 55000 двустиший. Композиционно эпос разделен на 50 неодинакового объема песен (падишахи), посвященных отдельным правителям иранской древности, начиная от первого мифического царя вплоть до конца эпохи Сасанидов (VII в.). «Это великая эпопея человечества, конкретизированная в истории Ирана» (Я. Рыпка). Особенность творческой манеры поэта заключается в том, что он строго придерживается своих источников, не давая воли фантазии или своим субъективным суждениям. Повествование ведется по хронологическому принципу: первые мифические и легендарные цари представляют эпоху варварства, примитивное индо-арийское общество.

В древнейшей мифологической части «Шахнаме» Фирдоуси единственные враги Ирана — дивы, служители зла. С ними успешно борются первоцари Хушанг, Тахмурас, Джамшид (в Авесте Йима). Мифический образ последнего был воспринят в первую очередь как образ созидателя, положившего начало иранской государственности, культурного героя, принесшего миру много благ. Однако больше половины «Шахнаме» посвящено Турану и его отношениям с Ираном. А в эпической традиции владыкой мифического Турана считается Афрасияб. Этот богатырь (в Авесте Франграсьян) у Фирдоуси полностью обрел черты тюркского владыки, предводителя тюркских племен.

Из легендарно-мифических событий в «Шахнаме» очень важно появление на арене борьбы иранцев с туранцами эпического богатыря Рустама, с именем которого связана победа иранцев как над дивами, так и над реальными врагами-тюрками во главе с Афрасиябом. В «Шахнаме» Рустаму отводится исключительное место. Он залог победы иранцев, воспитатель самого любимого героя иранского эпоса Сиявуша, отец героя самого трагического сказания Сухраба, освободитель самого могущественного царя иранской древности Кей-Кавуса и одного из честнейших и храбрейших богатырей иранского эпоса — Бижана.

Колоритнейшей фигурой в «Шахнаме», несомненно, является Сиявуш, сын Кей-Кавуса. Сказание о нем имеет особую жанровую специфику и относится к жанру лиро-эпическому, нечасто встречающемуся в «Шахнаме».

Реально-историческая сюжетная линия в эпосе Фирдоуси начинается с эпохи Аршакидов (парфян) и завершается падением иранской государственности и гибелью последнего представителя династии Сасанидов.

Тенденция стадиального развития иранского эпоса находит продолжение в последующих главах «Шахнаме», где повествуется об исторических событиях, например, о деяниях Александра Македонского, правителей парфян, Сасанидов и др. На этой стадии освобожденный от мифов эпос вбирает в себя много хроникального материала.

Фирдоуси. Шах-наме

Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVI века.

Фирдоуси-слава и гордость мировой

культуры

Всемирная история знает яркие, насыщенные грозными событиями периоды, которые Стефан Цвейг образно назвал «звездными часами человечества». В эти эпохи самые передовые представители своего времени, те, кого справедливо именуют совестью народной, остро и сильно переживая драматические ситуации своей эпохи, создают великие творения человеческого духа.

К числу подобных произведений, отразивших в высокохудожественной форме духовный и общественный подъем народов, относятся: «Махабхарата» и «Рамаяна», «Илиада» и «Одиссея», «Божественная комедия» Данте и трагедии Шекспира. В этом ряду стоит и «Шах-наме» гениального Фирдоуси.

Поэт, взявший себе псевдоним «Фирдоуси», что означает «райский», жил и творил в восточном Иране, который входил в те далекие времена в состав государства Саманидов, объединившего земли, на которых жили предки современных таджиков и персов. Это территориальное единство двух народов продолжалось многие столетия, и вплоть до XVI века культурное достояние персов и таджиков было общим.

В государстве Саманидов, политическими и культурными центрами которого были города Бухара и Самарканд, в X веке на базе развития производительных сил, городской жизни и роста национального самосознания народа расцвели наука и художественная литература. На территории Хорасана и Средней Азии в то время жили и творили выдающиеся математики Хорезми (IX в.), Худжанди (Хв.), великие философы и ученые Аль-Фараби (IX в.), Ибн-Сина (X–XI вв.) и Бируни (X–XI вв.).

В X веке в столице Бухаре и других городах державы Саманидов бурно развивалась литература на языке дари, иначе именуемом также фарси. Она послужила основой для дальнейшего развития классической персидско-таджикской поэзии: в X веке был выработан и отшлифован литературный язык фарси, сформировались основные жанры персидско-таджикской поэзии, сложилась система образов с развитой поэтической лексикой и богатством речевых средств, были канонизированы все стихотворные метры и их модификации.

В этот период в государстве Саманидов творила плеяда замечательных поэтов, в произведениях которых наряду с характерными для эпохи панегириками воплотились идеи и мысли, волновавшие передовых людей того времени и отразившие коренные интересы народа. В поэзии достигла высокого развития лирика как философско-этического, так и любовного характера; лирические стихи поэтов были проникнуты глубокими раздумиями о судьбе человека, о мироздании, социальной несправедливости.

О философской лирике дают яркое представление стихи выдающегося поэта-философа Шахида Балхи (X в.), в которых он выразил свое понимание взаимоотношения богатства и знаний:

Видно, званье и богатство - то же, что нарцисс и роза,
И одно с другим в соседстве никогда не расцветало.

Кто богатствами владеет, у того на грош познаний,
Кто познаньями владеет, у того богатства мало.

Этот мотив несовместимости знания и богатств в персидско-таджикской поэзии был излюбленным, он встречается у многих поэтов, в том числе и у великого Рудаки (ум. в 941 г.) - признанного основоположника классической поэзии на языке фарси.

Персидско-таджикскую поэзию X века характеризует живое восприятие бытия, призыв к полнокровной жизни со всеми ее радостями, вызов неумолимой судьбе. Такими мотивами навеяно известное стихотворение Рудаки:

Будь весел с черноокою вдвоем,
Затем что сходен мир с летучим сном.

Ты будущее радостно встречай,
Печалиться не стоит о былом.

Я и подруга нежная моя,
Я и она - для счастья мы живем.

Как счастлив тот, кто брал и кто давал,
Несчастен равнодушный скопидом.

Сей мир, увы, лишь вымысел и дым,
Так будь что будет, насладись вином!

В VII веке Иран и Средняя Азия были завоеваны Арабским халифатом и включены в сферу экономической, политической и культурно-духовной жизни этого огромного государства. Однако уже через столетие в среде иранских образованных кругов началось движение, известное под названием шуубийа, в котором отразился протест порабощенных пародов против их духовного закабаления. Так, например, иранские шуубиты собирали древние сказания, переводили древнеиранские книги на арабский язык, использовали в своих стихах идеи, образы и мотивы Авесты и других зороастрийских религиозных сочинений.

Особое распространение в X веке получило сведение древних иранских мифов и героических сказаний в специальные сборники, носившие название «Шах-наме» («Книга о шахах»). При составлении этих произведений широко использовались написанные на среднеперсидском языке своды «Худай-наме» («Книга о царях»), в которых наряду с официальной придворной хроникой династии Сасанидов (III–VI вв. н. э.) содержались также мифы и сказания иранских народов.

В течение X века на языке дари было составлено три (по свидетельству некоторых источников - четыре) прозаических свода «Шах-наме», которые носили полуисторический-полухудожественный характер и не могли оказывать должного эстетического воздействия. Следовательно, в то время уже созрела настоятельная потребность создания истинно поэтических произведений о героическом прошлом. Все это было обусловлено, с одной стороны, все возрастающим процессом пробуждения народного самосознания у предков таджиков и персов, необходимостью духовного самовыражения, то есть создания художественной эпической литературы на родном языке; с другой стороны, было продиктовано необходимостью консолидации внутренних сил страны перед угрозой иноземного вторжения кочевых племен, с которыми Саманидам приходилось вести беспрерывные войны. Этот социальный заказ остро чувствовали все передовые писатели и общественные деятели Саманидского государства, и первым, кто попытался удовлетворить эту настоятельную потребность общества, был поэт Дакики, погибший совсем молодым (977 г.) и успевший написать всего несколько тысяч бейтов (двустиший).

Завершить неоконченную работу Дакики взялся Абулькасим Фирдоуси, создавший гениальную эпопею «Шах-наме» - венец всей персидской и таджикской поэзии.

Исторические и историко-литературные источники сообщают о жизни Фирдоуси лишь скудные сведения. Известно, что он родился где-то около 934 года, в семье обедневшего дихкана - представителя полупатриархальной-полуфеодальной знати, теснимой новым классом феодальных землевладельцев.

В 994 году, как об этом говорится в заключительной части «Шах-наме», Фирдоуси закончил первую, неполную редакцию своего произведения. За долгие годы, в течение которых он писал «Шах-наме», ему пришлось испытать и голод, и холод, и жестокую нужду. О незавидном материальном положении великого поэта говорится во многих лирических отступлениях, разбросанных по всей огромной книге. Так, в одном из них он сетует:

Луна померкла, мрачен небосвод,
Из черной тучи снег идет, идет.

Ни гор, ни речки, ни полей не видно,
И ворона, что мглы черней, не видно.

Ни дров, ни солонины у меня,
И нет - до новой жатвы - ячменя.

Хоть вижу снег - слоновьей кости гору,-
Поборов я боюсь в такую пору.

Весь мир вверх дном перевернулся вдруг…
Хотя бы чем-нибудь помог мне друг!

Над первой редакцией поэт, судя по сведениям первоисточников и текста самого «Шах-наме», трудился около двадцати лет и лишь в старости получил вознаграждение за свой поистине титанический труд. В то время правители платили поэтам за посвящение им произведений. Однако Фирдоуси оказался в незавидном положении: в 992 году (то есть за два года до завершения первой редакции «Шах-наме») Бухара - столица Саманидов, политике которых отвечал идейный смысл эпопеи и на покровительство которых поэт имел все основания рассчитывать, была взята Караханидами - предводителями кочевых племен из Семиречья. И надеждам Фирдоуси не суждено было осуществиться, но он не прекратил работы и приступил ко второй редакции, по объему почти вдвое предвосходившей первоначальную, которая была закончена в 1010 году. К этому времени Саманидов в качестве правителя Хорасана и части Средней Азии сменил могущественный властитель Газны султан Махмуд (997-1030), прославившийся как жестокий завоеватель Северной Индии. Он отверг творение Фирдоуси.

Существует много легенд о причинах конфликта между гениальным поэтом и грозным тираном. Одна из них была поэтически обработана великим немецким романтиком Генрихом Гейне.

- «Шахнаме йе Фирдоуси» Памятник Фирдоуси на площади его имени в Тегеране. У ног поэта герои Шахнаме будущий богатырь Заль и вскормивший его сокол Симург. Шахнаме (перс. شاهنامه «Книга царей», «Книга о царях») выдающийся памятник персидско… … Википедия

Перс. نادر شاه‎ … Википедия

Мелик шах ملكشاه 3 й Султан государства Сельджукид … Википедия

Миран шах … Википедия

Назв. нескольких персоязычных феод. хроник правления могольского падишаха Шах Джахана. Самая известная и ценная принадлежит перу Абд аль Хамида Лахори (умер в 1654/55). Его труд, представляющий официальную историю Шах Джахана, состоит из трех… …

Абу л Фазл представляет «Акбар наме» Акбару «Акбар наме» (перс … Википедия

1 . Афшар (22.X.1688 20.VI.1747) шах Ирана (1736 47), из кызылбашского племени афшар. Начал карьеру в качестве военачальника в Хорасане. В 1726 поступил на воен. службу к сефевидскому шаху Тахмаспу II, свергнутому афганцами. В том же году в… … Советская историческая энциклопедия

Язык. Под именем П. языка понимается целая группа наречий Персии, образующих одну из ветвей так называемой иранской семьи языков. В древнейшей Персии было несколько наречий, но нам известны только два: авестическое (иначе зендское, см.) и… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Оформление страницы книги «Шахнаме» … Википедия

Книги

  • Шах-наме , Фирдоуси. Настоящий, девятый, том завершает полное издание критического текста Шах-наме Фирдоуси, бессмертного свода эпических преданий иранских народов. В IX том входят разделы, посвященные…
  • Шах-наме , Фирдоуси. `Шах-наме` - огромная стихотворная эпопея. В течение тысячелетия поэма многократно переписывалась, и средневековые писцы, не отличаясь особой щепетильностью в вопросах авторского права,…
  • Шах-наме. Лейли и Меджнун. Витязь в тигровой шкуре. Фархад и Ширин , Фирдоуси. Низами. Ш. Руставели. А. Навои. Издание 1985 года. Сохранность хорошая. В томе помещены поэмы великих поэтов средневековья: Фирдоуси (X в.), Низами (XII в.), Ш. Руставели (XV в.), А. Навон (XV в.). Оформление тома и…