«дворянское гнездо» (с. а. малахов). "Дворянское гнездо": история создания, жанр, смысл названия Дворянское гнездо краткое содержание для читательского дневника

Первым, как водится, весть о возвращении Лаврецкого принес в дом Калитиных Гедеоновский.Мария Дмитриевна, вдова бывшего губернского прокурора, в свои пятьдесят лет сохранившая в чертах известную приятность, благоволит к нему, да и дом её из приятнейших в городе О... Зато Марфа Тимофеевна Пестова, семидесятилетняя сестра отца Марии Дмитриевны, не жалует Гедеоновского за склонность присочинять и болтливость. Да что взять - попович, хотя и статский советник.
Впрочем, Марфе Тимофеевне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина - всеобщего любимца, завидного жениха, первого кавалера. Владимир Николаевич играет на фортепиано, сочиняет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декламирует. Он вполне светский человек, образован и ловок. Вообще же, он петербургский чиновник по особым поручениям,камер-юнкер, прибывший в О... с каким-то заданием. У Калитиных он бывает ради Лизы,девятнадцатилетней дочери Марии Дмитриевны. И, похоже, намерения его серьезные. Но Марфа Тимофеевна уверена: не такого мужа стоит её любимица. Невысоко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федорович Лемм, немолодой, непривлекательный и не очень удачливый немец,тайно влюбленный в свою ученицу.
Прибытие из-за границы Федора Ивановича Лаврецкого - событие для города заметное. История его переходит из уст в уста. В Париже он случайно уличил жену в измене. Более того, после разрыва красавица Варвара Павловна получила скандальную европейскую известность.
Обитателям калитинского дома, впрочем, не показалось, что он выглядит как жертва. От негопо-прежнему веет степным здоровьем, долговечной силой. Только в глазах видна усталость.
Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был человеком жестким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыльчивая, мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу. Дед Петр,правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивановича) воспитывался,однако, французом, поклонником Жан Жака Руссо: так распорядилась тетка, у которой он жил.(Сестра его Глафира росла при родителях.) Премудрость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребывала, не смешавшись с кровью, не проникнув в душу.
По возвращении к родителям Ивану показалось грязно и дико в родном доме. Это не помешало ему обратить внимание на горничную матушки Маланью, очень хорошенькую, умную и кроткую девушку. Разразился скандал: Ивана отец лишил наследства, а девку приказал отправить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвенчался с нею. Пристроив молодую жену у родственников Пестовых, Дмитрия Тимофеевича и Марфы Тимофеевны, сам отправился в Петербург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошел почти год, прежде чем Маланья Сергеевна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку сурового Петра Андреевича.
Счастливый отец младенца окончательно вернулся в Россию лишь через двенадцать лет. Маланья Сергеевна к этому времени умерла, и мальчика воспитывала тетка Глафира Андреевна, некрасивая,завистливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и передали Глафире ещё при её жизни.Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею существовала нерушимая преграда. Тетку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.
Вернувшись, Иван Петрович сам занялся воспитанием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швейцара. Гимнастика, естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло и геральдика составили стержень воспитательной системы. Будили мальчика в четыре утра; окатив холодной водой, заставляли бегать вокруг столба на веревке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стрелять из арбалета. Когда Феде минуло шестнадцать лет, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.
Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отправился в Москву и в двадцать три года поступил в университет. Странное воспитание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. Сошелся он только с Михалевичем, энтузиастом и стихотворцем.Этот-то Михалевич и познакомил друга с семейством красавицы Варвары Павловны Коробьиной.Двадцатишестилетний ребенок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаровательна, умна и порядочно образованна, могла поговорить о театре, играла на фортепиано.
Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Университет был оставлен (не за студента же выходить замуж), и началась счастливая жизнь. Глафира была удалена, и на место управительницы прибыл генерал Коробьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петербург, где у них родился сын,скоро умерший. По совету врачей они отправились за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгновенно обжилась здесь и стала блистать в обществе. Скоро, однако, в руки Лаврецкого попала любовная записка, адресованная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охватило бешенство, желание убить обоих ("прадед мой мужиков за ребра вешал"), но потом, распорядившись письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения,отправился в Италию. Газеты тиражировали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него родилась дочь. Появилось равнодушие ко всему. И все же через четыре года захотелось вернуться домой, в город О..., но поселиться в Лавриках, где они с Варей провели первые счастливые дни,он не захотел.
Лиза с первой же встречи обратила на себя его внимание. Заметил он около нее и Паншина. Мария Дмитриевна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимофеевна, правда,по-прежнему считала, что Лизе за Паншиным не быть.
В Васильевском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уединенной жизни обступила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездейственной тишине.Дни шли однообразно, но он не скучал: занимался хозяйством, ездил верхом, читал.
Недели через три поехал в О... к Калитиным. Застал у них Лемма. Вечером, отправившись проводить его, задержался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.
В Васильевском разговор о поэзии и музыке незаметно перешел в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был категоричен: она его не любит, просто слушается маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т. е. душа его не прекрасна
Лиза и Лаврецкий все больше доверяли друг другу. Не без стеснения спросила она однажды о причинах его разрыва с женой: как же можно разрывать то, что Бог соединил? Вы должны простить. Она уверена, что надо прощать и покоряться. Этому ещё в детстве научила её няня Агафья, рассказывавшая житие пречистой девы, жития святых и отшельников, водившая в церковь.Собственный её пример воспитывал покорность, кротость и чувство долга.
Неожиданно в Васильевском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспевает,но говорил так же горячо, как в молодости, читал собственные стихи: "...И я сжег все, чему поклонялся,/ Поклонился всему, что сжигал".
Потом друзья долго и громко спорили, обеспокоив продолжавшего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это означает - строить на песке. Нужна вера, а без нее Лаврецкий - жалкий вольтерьянец. Нет веры - нет и откровения, нет понимания, что делать. Нужно чистое,неземное существо, которое исторгнет его из апатии.
После Михалевича прибыли в Васильевское Калитины. Дни прошли радостно и беззаботно."Я говорю с ней, словно я не отживший человек", - думал о Лизе Лаврецкий. Провожая верхом их карету, он спросил: "Ведь мы друзья теперь?.." Она кивнула в ответ.
В следующий вечер, просматривая французские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сообщение о внезапной кончине царицы модных парижских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Калитиных. "Что с вами?" - поинтересовалась Лиза. Он передал ей текст сообщения.Теперь он свободен. "Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении..." - возразила она и в завершение разговора отплатила таким же доверием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюблена в него, но готова послушаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу подумать,не выходить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попросила Паншина не торопить её с ответом и сообщила об этом Лаврецкому. Все последующие дни в ней чувствовалась тайная тревога, она будто даже избегала Лаврецкого. А его настораживало ещё и отсутствие подтверждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, решилась ли она дать ответ Паншину,произнесла, что ничего не знает. Сама себя не знает.
В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упрекать новейшее поколение, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мышеловки не выдумали). Он говорил красиво, но с тайным озлоблением. Лаврецкий неожиданно стал возражать и разбил противника, доказав невозможность скачков и надменных переделок, требовал признания народной правды и смирения перед нею.Раздраженный Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.
Лиза все время спора была на стороне Лаврецкого. Презрение светского чиновника к России её оскорбило. Оба они поняли, что любят и не любят одно и то же, а расходятся только в одном, но Лиза втайне надеялась привести его к Богу. Смущение последних дней исчезло.
Все понемногу расходились, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах показался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, проговорил:"...Меня привело сюда... Я люблю вас".
Возвращаясь по заснувшим улицам, полный радостного чувства, он услышал дивные звуки музыки.Он обратился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик показался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного. Он подошел и обнял старика. Тот помолчал,затем улыбнулся и заплакал: "Это я сделал, ибо я великий музыкант".
На другой день Лаврецкий съездил в Васильевское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы. Переступив порог гостиной, он увидел жену.Сбивчиво и многословно она стала умолять простить её, хотя бы ради ни в чем не виноватой перед ним дочери: Ада, проси вместе со мной своего отца. Он предложил ей поселиться в Лавриках,но никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Варвара Павловна была сама покорность,но в тот же день посетила Калитиных. Там уже состоялось окончательное объяснение Лизы и Паншина. Мария Дмитриевна была в отчаянии. Варвара Павловна сумела занять, а потом и расположить её в свою пользу, намекнула, что Федор Иванович не лишил её окончательно "своего присутствия". Лиза получила записку Лаврецкого, и встреча с его женой не была для нее неожиданностью ("Поделом мне"). Она держалась стоически в присутствии женщины, которуюкогда-то любил "он".
Явился Паншин. Варвара Павловна сразу нашла тон и с ним. Спела романс, поговорила о литературе,о Париже, заняла полусветской, полухудожественной болтовней. Расставаясь, Мария Дмитриевна выразила готовность попытаться примирить её с мужем.
Лаврецкий вновь появился в калитинском доме, когда получил записку Лизы с приглашением зайти к ним. Он сразу поднялся к Марфе Тимофеевне. Та нашла предлог оставить их с Лизой наедине.Девушка пришла сказать, что им остается исполнить свой долг. Федор Иванович должен помириться с женой. Разве теперь не видит он сам: счастье зависит не от людей, а от Бога.
Когда Лаврецкий спускался вниз, лакей пригласил его к Марье Дмитриевне. Та заговорила о раскаянии его жены, просила простить её, а потом, предложив принять её из рук в руки, вывелаиз-за ширмы Варвару Павловну. Просьбы и уже знакомые сцены повторились. Лаврецкий наконец пообещал, что будет жить с нею под одной крышей, но посчитает договор нарушенным, если она позволит себе выехать из Лавриков.
На следующее утро он отвез жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву. А через день Варвару Павловну навестил Паншин и прогостил три дня.
Через год до Лаврецкого дошла весть, что Лиза постриглась в монастыре, в одном из отдаленных краев России. По прошествии какого-то времени он посетил этот монастырь. Лиза прошла близко от него - и не взглянула, только ресницы её чуть дрогнули и ещё сильнее сжались пальцы,держащие четки.
А Варвара Павловна очень скоро переехала в Петербург, потом - в Париж. Около нее появился новый поклонник, гвардеец необыкновенной крепости сложения. Она никогда не приглашает его на свои модные вечера, но в остальном он пользуется её расположением вполне.
Прошло восемь лет. Лаврецкий вновь посетил О... Старшие обитательницы калитинского дома уже умерли, и здесь царствовала молодежь: младшая сестра Лизы, Леночка, и её жених. Было весело и шумно. Федор Иванович прошелся по всем комнатам. В гостиной стояло то же самое фортепиано,у окна стояли те же самые пяльцы, что и тогда. Только обои были другими.
В саду он увидел ту же скамейку и прошелся по той же аллее. Грусть его была томительна, хотя в нем уже совершался тот перелом, без которого нельзя остаться порядочным человеком: он перестал думать о собственном счастье.

Произведение «Дворянское гнездо» было написано в 1858 году. Тургенев ставил перед собой задачу изобразить типичный образ русской помещичьей усадьбы, в которой протекала жизнь всего провинциального дворянства того времени. Что представляло собой это общество? Блеск и убогость сливались здесь в единое полотно светского существования. Жизнь дворян состояла из приемов, балов, выездов в театр, погони за западной модой, стремления выглядеть «достойно». В этом произведении Тургенев раскрыл понятие «дворянского гнезда» не только как имения дворянского рода, но и как социальное, культурное и психологическое явление.

Дело происходило в 1842 г. Весенним погожим днем в доме Калитиных становится известно, что приезжает некий Лаврецкий. Это значительное событие для города. Федор Иванович Лаврецкий прибывает й^за границы. Был он в Париже, где ему случайно открылась измена собственной жены, красавицы Варвары Павловны. Он порвал с ней.отношения, а она в результате этого стала известной в Европе.

Известие приносит некий Гедеоновский, статский советник и большой человек. Вдова бывшего губернского прокурора Мария Дмитриевна, чей дом считается самым уважаемым в городе, питает к нему симпатию.

«Марья Дмитриевна в молодости пользовалась репутацией миленькой блондинки; и в пятьдесят лет черты ее не были лишены приятности, хотя немного распухли и сплылись. Она была более чувствительна, нежели добра, и до зрелых лет сохранила институтские замашки; она избаловала себя, легко раздражалась и даже плакала, когда нарушались ее привычки; зато она была очень ласкова и любезна, когда все ее желания исполнялись и никто ей не прекословил. Дом ее принадлежал к числу приятнейших в городе».

Тетка Марии Дмитриевны, семидесятилетняя Марфа Тимофеевна, Пестова, Гедеоновского, напротив, не любит, считая болтуном и сочинителем. Марфе Тимофеевне вообще мало кто нравится. Например, совсем она не жалует чиновника из Петербурга по особым поручениям, камер-юнкера Паншина Владимира Николаевича, которого все так любят. Первый жених в городе, замечательный кавалер, который так потрясающе играет на фортепьяно, а еще сочиняет романсы, пишет стихи, рисует, декламирует. У него очень много талантов, к тому же он с таким достоинством держится!

В город Паншин прибыл с каким-то заданием. Часто бывает у Калити-ных. Говорят, ему нравится Лиза, девятнадцатилетняя дочь Марии Дмитриевны. Наверняка он бы и предложение давно сделал, да только Марфа Тимофеевна ему спуску не дает, считая, что он Лизе не ровня. А еще его не любит учитель музыки, уже немолодой Христофор Федорович Лемм. «Наружность Лемма не располагала в его пользу. Он был небольшого роста, сутуловат, с криво выдавшимися лопатками и втянутым животом, с большими плоскими ступнями, с бледно-синими ногтями на твердых, не разгибавшихся пальцах жилистых красных рук; лицо имел морщинистое, впалые щеки и сжатые губы, которыми он беспрестанно двигал и жевал, что, при его обычной молчаливости, производило впечатление почти зловещее; седые его волосы висели клочьями над невысоким лбом; как только что залитые угольки, глухо тлели его крошечные, неподвижные глазки; ступал он тяжело, на каждом шагу перекидывая свое неповоротливое тело». Этот малопривлекательный немец очень любил свою воспитанницу Лизу.

В городе все обсуждают личную жизнь Лаврецкого и приходят к выводу, что он выглядит не слишком жалко, как предполагалось. Держится бодро, выглядит хорошо, так и пышет здоровьем. Только в глазах прячется грусть.

Лаврецкий - человек такого склада, которому непривычно раскисать. Прадед его Андрей был человеком жестким, умным, хитрым, умел за себя постоять и добиться нужного. Жена его и вовсе была цыганкой, характер у нее был вспыльчивый, обижать ее было чревато - всегда найдет, как отомстить обидчику. «Сын Андрея, Петр, Федоров дед, не походил на своего отца; это был простой степной барин, довольно взбалмошный, крикун и копотун, грубый, но не злой, хлебосол и псовый охотник. Ему было за тридцать лет, когда он наследовал от отца две тысячи душ в отличном порядке, но он скоро их распустил, частью продал свое именье, дворню избаловал... Жена Петра Андреича была смиренница; он взял ее из соседнего семейства, по отцовскому выбору и приказанию; звали ее Анной Павловной... Она прижила с ним двух детей: сына Ивана, Федорова отца, и дочь Глафиру.

Иван воспитывался у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником, одевала, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей. После ее смерти Иван не захотел остаться в теткином доме, где он из богатого наследника внезапно превратился в приживальщика. Поневоле он вернулся в деревню, к отцу. Грязным, бедным и дрянным показалось ему его родимое гнездо, и все в доме, кроме матери, недружелюбно глядели. Отец его критиковал, «все здесь не по нем, - говаривал он, - за столом привередничает, не ест, людского запаху, духоты переносить не может, вид пьяных его расстраивает, драться при нем тоже не смей, служить не хочет: слаб, вишь, здоровьем; фу ты, неженка эдакой!»

Закалка к жизненным неурядицам, очевидно, от предков перешла и к Федору Лаврецкому. Еще в младенчестве Федору пришлось хлебнуть испытаний. Его отец сошелся с горничной Маланьей, влюбился и захотел связать с ней судьбу. Отец разъярился и лишил его наследства, приказав Маланью отправить подальше. По дороге Иван ее перехватил, да и обвенчался. Оставил ее у своих дальних родственников, сам поехал в Петербург, потом за границу. У Маланьи родился сын. Долгое время старшие Лаврецкие ее не принимали, и только когда мать Ивана умирала, она попросила своего мужа принять сына с женой. Маланья Сергеевна появилась с маленьким Федором в доме родителей своего мужа. Последний приехал в Россию через двенадцать лет, когда Маланья уже умерла.

Федора воспитывала тетка Глафира Андреевна. Женщина это была страшная: злая и некрасивая, любящая власть и покорность. Федора она держала в страхе. Ей отдали его на воспитание еще при жизни матери.

По возвращении отец сам занялся воспитанием сына. Жизнь мальчика изменилась, но не стала легче. Теперь он носил шотландский костюм, его обучали математике, международному праву, геральдике ^естественным наукам, заставляли делать гимнастику, подниматься в четыре утра, обливаться холодной водой, а потом бегать вокруг столба на веревке. Кормили его один раз в день. Кроме того, его обучали ездить верхом, стрелять из арбалета, а когда Федору исполнилось семнадцать, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.

Через несколько лет отец Федора умер. Молодой Лаврецкий отправился в Москву, где поступил в университет. Здесь и начали проявляться те черты, которые были взращены в нем сначала злой своенравной теткой, затем отцом. Федор ни с кем не находил общего языка. Что касается женщин, то их и вовсе будто бы не существовало в его жизни. Он избегал их и боялся.

Единственным человеком, с которым сошелся Федор, был некий Ми-халевич. Он писал стихи и смотрел на жизнь с энтузиазмом. С Федором они серьезно подружились. Когда Федору было двадцать шесть, Михале-вич свел его с красавицей Варварой Павловной Коробьиной, и Лаврецкий потерял голову. Варвара и в самом деле была хороша, обаятельна, образованна, обладала многими талантами и могла заворожить любого, а не только Федора. Из-за этого ему и пришлось пострадать в дальнейшем. Ну, а пока была свадьба, и через полгода молодые прибыли в Лаврики.

Федор не закончил университета. Вместе с молодой женой он начал семейную жизнь. Тетка Глафира больше не распоряжалась в его доме. Управляющим был назначен генерал Коробьин, отец Варвары Павловны. Молодая семья отправилась в Петербург.

Вскоре у них родился сын, однако прожил он очень недолго. Врачи советовали семье переехать в Париж для поправки здоровья. Так они и сделали.

Варваре Павловне Париж понравился сразу и навсегда. Она завоевывает французский свет, заводит себе армию поклонников. В обществе ее принимают как первую красавицу света.

Лаврецкий и в мыслях не держал сомневаться в своей супруге, однако ему в руки попала любовная записка, адресованная Варваре. В Федоре проснулся характер предков. В ярости он сначала решил уничтожить и жену, и ее любовника, но потом распорядился письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, а сам отправился в Италию.

За границей до Федора продолжали доходить слухи о делах жены. Он узнал, что у нее родилась дочь, возможно, его дочь. Однако к этому времени Федору было уже все равно. Четыре года он прожил в добровольном отдалении от всего, что было в его прежней жизни. Потом, однако, решил вернуться домой в Россию, в свое имение Васильевское.

В родном городе он с первых дней приглянулся Лизе. Однако он сам предполагал ее возлюбленным Паншина, который не отходил от нее ни на шаг. Мать Лизы открыто говорила, что Паншин может стать избранником Елизаветы. Марфа Тимофеевна этому отчаянно противилась.

Лаврецкий поселился в своей усадьбе и стал жить уединенно. Он занимался хозяйством, ездил верхом, много читал. Через некоторое время он решил поехать к Калитиным. Так он встретил Лемма, с которым подружился. В разговоре старый Лемм, которого редко кто воспринимал уважительно, заговорил о Паншине. Он был уверен в том, что Лизе этот человек не нужен, что она его не любит, мать понукает ею. Лемм плохо отзывался о Паншине как о человеке и считал, что Лиза просто не может полюбить такое ничтожество.

Лиза рано лишилась отца, впрочем, он мало занимался ею. «Заваленный делами, постоянно озабоченный приращением своего состояния, желчный, резкий, нетерпеливый, он не скупясь давал деньги на учителей, гувернеров, на одежду и прочие нужды детей; но терпеть не мог, как он выражался, нянчиться с писклятами, - да и некогда ему было нянчиться с ними: он работал, возился с делами, спал мало, изредка играл в карты, опять работал; он сам себя сравнивал с лошадью, запряженной в молотильную машину...

Марья Дмитриевна, в сущности, не много больше мужа занималась Лизой, хотя она и хвасталась перед Лаврецким, что одна воспитала детей своих; она одевала ее, как куколку, при гостях гладила ее по головке и называла в глаза умницей и душкой - и только: ленивую барыню утомляла всякая постоянная забота». При жизни отца Лиза находилась на руках гу-вфнантки, девицы Моро из Парижа; а после его смерти за ее воспитание взялась Марфа Тимофеевна. Тургенев показывает типичное отношение родителей к детям в так называемых «дворянских гнездах».

Лиза и Лаврецкий сближаются. Они много общаются, и очевидно, что в их отношениях присутствует обоюдное доверие. Однажды в сильном смущении Лиза поинтересовалась у Лаврецкого, почему он порвал с женой. По ее мнению, невозможно разрывать то, что Бог соединил, и Лаврецкий должен был простить супругу, что бы она ни сделала. Сама Лиза живет по принципу всепрощения. Она покорна, потому что ее научили этому еще в детстве. Когда Лиза была совсем маленькой, ее няня по имени Агафья водила ее в церковь, рассказыывала ей про жизнь Пречистой Девы, святых и отшельников. Она и сама представляла собой пример покорности, кротости, а чувство долга было для нее главным жизненным принципом.

Нежданно в Васильевское приезжает Михалевич, постаревший, явно живущий небогато, но по-прежнему горящий жизнью. Он «не унывал и жил себе циником, идеалистом, поэтом, искренно радея и сокрушаясь о судьбах человечества, о собственном призвании - и весьма мало заботясь о том, как бы не умереть с голоду. Михалевич женат не был, но влюблялся без счету и писал стихотворения на всех своих возлюбленных; особенно пылко воспел он одну таинственную чернокудрую\<панну»... Ходили, правда, слухи, будто эта панна была простая жидовка, хорошо известная многим кавалерийским офицерам... но, как подумаешь -чразве и это не все равно?»

Лаврецкий и Михалевич долго спорят на тему жизненного счастья. Что способно подарить человеку радость, вывести его из апатичного существования? - вот предмет их спора. Лемм следит за ходом их мыслей, не вмешиваясь в обсуждение.

В Васильевское приезжают Калитины. Лиза и Лаврецкий очень много общаются, видно, что обоим это доставляет удовольствие. Они становятся друзьями, что подтверждают при прощании в ходе короткого диалога.

На следующий день Лаврецкий, чтобы чем-то занять себя, просматривает французские журналы и газеты. В одной из них содержится сообщение о том, что царица модных парижских салонов мадам Лаврецкая скоропостижно скончалась. Федор Иванович таким образом оказывается свободным.

Утром он отправляется к Калитиным, чтобы встретиться с Лизой и рассказать ей новость. Однако Лиза приняла его достаточно прохладно, сказав, что стоит думать не о своем новом положении, а о том, чтобы получить прощение. В свою очередь, Лиза говорит, что Паншин сделал ей предложение. Она не любит его, однако мама настойчиво убеждает ее выходить за него замуж.

Лаврецкий умоляет Лизу подумать прежде, не выходить замуж без любви. «- Об одном только прошу я вас... не решайтесь тотчас, подождите, подумайте о том, что я вам сказал. Если б даже вы не поверили мне, если б вы решились на брак по рассудку - и в таком случае не за господина Паншина вам выходить: он не может быть вашим мужем... Не правда ли, вы обещаетесь мне не спешить?

Лиза хотела ответить Лаврецкому - и ни слова не вымолвила, не оттого, что она решилась «спешить»; но оттого, что сердце у ней слишком сильно билось и чувство, похожее на страх, захватило дыхание».

Она тут же говорит Паншину, что пока не готова дать ответ и должна поразмышлять. В тот же вечер она сообщила о своих словах Лаврецкому, а потом как будто пропала на несколько дней. Когда он спросил о том, что она решила в отношении Паншина, Лиза ушла от ответа.

Однажды на светском рауте Паншин начинает говорить о новом поколении. По его мнению, Россия отстала от Европы. В качестве аргументов он приводит, например, то, что даже мышеловки не выдумали в России. Очевидна его злость и раздражение, относительно темы разговора - России - Паршин демонстрирует презрение. Лаврецкий вступает в спор, неожиданно для всех.

«Лаврецкий отстаивал молодость и самостоятельность России; отдавал себя, свое поколение на жертву, - но заступался за новых людей, за их убеждения и желания; Паншин возражал раздражительно и резко, объявил, что умные люди должны все переделать, и занесся, наконец, до того, что, забыв свое камер-юнкерское звание и чиновничью карьеру, назвал Лаврецкого отсталым консерватором, даже намекнул - правда, весьма отдаленно - на его ложное положение в обществе».

В результате Паншин со своими аргументами оказывается поверженным. Он раздражен этим фактом, в особенности потому, что Лиза явно симпатизирует Лаврецкому. В споре она принимала его точку зрения.

Лаврецкий говорит, что, пока вокруг суета и многочисленные реформы, лично он намерен как можно лучше и добросовестнее пахать землю.

Лизу обижает и оскорбляет, что Паншин так отзывается о России. Она окончательно от него отдаляется, а к Лаврецкому, напротив, чувствует стойкую симпатию. Она видит, что у них много общего. Единственное расхождение - отношение к Богу, но и здесь Лиза надеется, что ей удастся приобщить Лаврецкого к вере.

Сам Лаврецкий тоже чувствует потребность видеть Лизу, быть с ней. Гости расходятся со светской вечеринки, однако Федор не торопится. Он выходит в ночной сад, садится на скамью и зовет проходящую мимо Лизу. Когда она приблизилась, он признается ей в любви.

После признания радостный и счастливый впервые за долгое время Лаврецкий возвращается домой. В заснувшем городе он вдруг слышит дивные, манящие звуки музыки. Они льются из жилища Лемма. Лаврецкий завороженно слушает, а потом, позвав старика, обнимает его.

На другой день Лаврецкого настиг неожиданный удар - вернулась его супруга. Ее многочисленные вещи заполонили всю гостиную, а она сама молит его простить ее.

« - Вы можете жить где вам угодно; и если вам мало вашей пенсии...

Ах, не говорите таких ужасных слов, - перебила его Варвара Павловна, - пощадите меня, хотя... хотя ради этого ангела... - И, сказавши эти слова, Варвара Павловна стремительно выбежала в другую комнату и тотчас же вернулась с маленькой, очень изящно одетой девочкой на руках. Крупные русые кудри падали ей на хорошенькое румяное личико, на большие черные заспанные глаза; она и улыбалась, и щурилась от огня, и упиралась пухлой ручонкой в шею матери».

Дочь Ада приехала вместе с Варварой, и та заставляет ее тоже умолять отца о прощении.

Лаврецкий предложил Варваре Павловне поселиться в Л авриках, однако никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Она кротко соглашается, однако в этот же день отправляется к Калитиным.

Между тем у Калитиных состоялось окончательное объяснение между Лизой и Паншиным. Варвара Павловна располагает всех к еврей персоне, ведя светские беседы, добивается расположения Марии Дмитриевны и Паншина. Мать Лизы обещает ей посодействовать в примирении с мужем. Помимо прочего, Варвара намекает, что он еще не забыл "fee. Лиза по этому поводу очень переживает, но старается держаться изо всех сил.

«Сильно и болезненно забилось сердце у Лизы: она едва переломила себя, едва усидела на месте. Ей казалось, что Варвара Павловна все знает и, тайно торжествуя, подтрунивает над ней. К счастью ее, Гедеоновский заговорил с Варварой Павловной и отвлек ее внимание. Лиза склонилась над пяльцами и украдкой наблюдала за нею. «Эту женщину, - думала она, - любил он». Но она тотчас же изгнала из головы самую мысль о Лаврецком: она боялась потерять власть над собою; она чувствовала, что голова у ней тихо кружилась».

Лаврецкий получает записку от Лизы с просьбой о визите и отправляется к Калитиным. Там он прежде всего видит Марфу Тимофеевну. Благодаря ее содействию Федор и Лиза остаются наедине. Лиза говорит, что теперь не остается ничего, кроме как исполнить свой долг, Федор Иванович должен помириться с женой. Теперь, говорит она, нельзя не видеть, что счастье зависит не от людей, а от Бога.

Лаврецкий по приглашению слуги отправляется к Марье Дмитриевне. Та пытается уговорить его простить жену. Она убеждает его в ее огромном раскаянии, затем выводит из-за ширмы саму Варвару Павловну, и уже они оба умоляют его сжалиться. Лаврецкий поддается на уговоры и обещает, что будет жить с нею под одной крышей, но только при условии, что она не будет выезжать из имения. На следующее утро он отвез жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву.

На следующий день к Варваре Павловне приехал Паншин и остался у нее на три дня.

Лиза в разговоре с Марфой Тимофеевной говорит, что хочет уйти в монастырь. «Я все знаю, и свои грехи, и чужие... Все это отмолить, отмолить надо. Вас мне жаль, жаль мамаши, Леночки; но делать нечего; чувствую я, что мне не житье здесь; я уже со всем простилась, всему в доме поклонилась в последний раз; отзывает меня что-то; тошно мне, хочется мне запереться навек. Не удерживайте меня, не отговаривайте, помогите мне, не то я одна уйду...»

Прошел год. Лаврецкому стало известно, что Лиза постриглась в монахини. Она теперь пребывала в монастыре, расположенном в одном из наиболее отдаленных краев России. Через какое-то время Лаврецкий поехал туда. Лиза его явно заметила, но сделала вид, что не узнала. Они даже не поговорили.

Варвара Павловна в скором времени переехала в Петербург, а затем снова отправилась в Париж. Федор Иваныч дал ей на себя вексель и откупился от возможности вторичного неожиданного наезда. Она постарела и потолстела, но все еще мила и изящна. У нее был новый любовник, гвардеец, «некто Закурдало-Скубырников, человек лет тридцати восьми, необыкновенной крепости сложения. Французские посетители салона г-жи Лаврецкой называют его „1е gros taureau de 1’Ukraine» («тучный бык с Украины», франц.). Варвара Павловна никогда не приглашает его на свои модные вечера, но он пользуется ее благорасположением вполне».

Прошло восемь лет, и Лаврецкий вновь поехал в родной город. В доме Калитиных многие уже умерли. В доме всем заправляли теперь молодые, младшая сестра Лиза и ее жених. Сквозь шум и веселые голоса Федор Лаврецкий прошелся по дому, увидел все то же фортепьяно, ту же обстановку, которую он запомнил. Его охватило «чувство живой грусти об исчезнувшей молодости, о счастье, которым когда-то обладал». В саду все та же скамейка и та же аллея напомнили ему о безвозвратно потерянном. Только он уже ни о чем не жалел, так как перестал желать собственного счастья.

«И конец? - спросит, может быть, неудовлетворенный читатель. - А что же сталось потом с Лаврецким? с Лизой?» Но что сказать о людях, еще живых, но уже сошедших с земного поприща, зачем возвращаться к ним?»

Это произведение не зря было названо «Дворянское гнездо». Тема подобных «гнезд» была близка Тургеневу. С величайшим талантом он передавал атмосферу подобных мест, описывал страсти, кипевшие в них, переживал за судьбу героев - российских дворян, прогнозировал их перспективы. Данное произведение подтверждает, что в творчестве писателя эта тема пользуется уважением.

Однако данный роман нельзя назвать оптимистическим с точки зрения судьбы конкретного «дворянского гнезда». Тургенев пишет о вырождении подобных мест, что подтверждается многими элементами: репликами героев, описанием крепостнического строя и - по контрасту, «барства дикого», идолопоклонничества перед всем европейским, образами самих героев.

На примере рода Лаврецких автор показывает, как влияют события эпохи на становление личностей, живущих в это время. Читателям становится ясно, что человек не может жить в отрыве от того, что масштабно происходит вокруг него. Он описывает характерные черты дикого барства, с его вседозволенностью и стереотипностью, затем переходит к обличению идолопоклонничества перед Европой. Все это - история одного рода русского дворянства, весьма типичного для своего времени.

Переходя к описанию современного дворянского семейства Калитиных, Тургенев отмечает, что в этом, казалось бы, благополучном семействе никому нет никакого дела до переживаний Лизы, родители не уделяют внимания детям, отсутствует доверие в отношениях, в то же время высоко ценится материальное. Так, мать Лизы пытается выдать ее замуж за человека, которого та не любит. Женщина руководствуется соображениями богатства и престижа.

Предки Лаврецкого, старый сплетник Гедеоновский, лихой отставной штаб-ротмистр и известный игрок отца Панигина, любитель казенных денег отставной генерал Коробьин - все эти образы символизируют время. Очевидно, что в российском обществе процветают многочисленные пороки, а «дворянские гнезда» представляют собой плачевные места, в которых нет места духовному. Между тем сами аристократы считают себя лучшими людьми. Налицо кризис российского общества.

Впрочем, Марфе Тимофеевне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина - всеобщего любимца, завидного жениха, первого кавалера. Владимир Николаевич играет на фортепиано, сочиняет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декламирует. Он вполне светский человек, образован и ловок. Вообще же, он петербургский чиновник по особым поручениям, камер-юнкер, прибывший в О… с каким-то заданием. У Калитиных он бывает ради Лизы, девятнадцатилетней дочери Марии Дмитриевны. И, похоже, намерения его серьезные. Но Марфа Тимофеевна уверена: не такого мужа стоит её любимица. Невысоко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федорович Лемм, немолодой, непривлекательный и не очень удачливый немец, тайно влюбленный в свою ученицу.

Прибытие из-за границы Федора Ивановича Лаврецкого - событие для города заметное. История его переходит из уст в уста. В Париже он случайно уличил жену в измене. Более того, после разрыва красавица Варвара Павловна получила скандальную европейскую известность.

Обитателям калитинского дома, впрочем, не показалось, что он выглядит как жертва. От него по-прежнему веет степным здоровьем, долговечной силой. Только в глазах видна усталость.

Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был человеком жестким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыльчивая, мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу. Дед Петр, правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивановича) воспитывался, однако, французом, поклонником Жан Жака Руссо: так распорядилась тетка, у которой он жил. (Сестра его Глафира росла при родителях.) Премудрость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребывала, не смешавшись с кровью, не проникнув в душу.

По возвращении к родителям Ивану показалось грязно и дико в родном доме. Это не помешало ему обратить внимание на горничную матушки Маланью, очень хорошенькую, умную и кроткую девушку. Разразился скандал: Ивана отец лишил наследства, а девку приказал отправить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвенчался с нею. Пристроив молодую жену у родственников Пестовых, Дмитрия Тимофеевича и Марфы Тимофеевны, сам отправился в Петербург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошел почти год, прежде чем Маланья Сергеевна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку сурового Петра Андреевича.

Счастливый отец младенца окончательно вернулся в Россию лишь через двенадцать лет. Маланья Сергеевна к этому времени умерла, и мальчика воспитывала тетка Глафира Андреевна, некрасивая, завистливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и передали Глафире ещё при её жизни. Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею существовала нерушимая преграда. Тетку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.

Вернувшись, Иван Петрович сам занялся воспитанием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швейцара. Гимнастика, естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло и геральдика составили стержень воспитательной системы. Будили мальчика в четыре утра; окатив холодной водой, заставляли бегать вокруг столба на веревке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стрелять из арбалета. Когда Феде минуло шестнадцать лет, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.

Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отправился в Москву и в двадцать три года поступил в университет. Странное воспитание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. Сошелся он только с Михалевичем, энтузиастом и стихотворцем. Этот-то Михалевич и познакомил друга с семейством красавицы Варвары Павловны Коробьиной. Двадцатишестилетний ребенок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаровательна, умна и порядочно образованна, могла поговорить о театре, играла на фортепиано.

Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Университет был оставлен (не за студента же выходить замуж), и началась счастливая жизнь. Глафира была удалена, и на место управительницы прибыл генерал Коробьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петербург, где у них родился сын, скоро умерший. По совету врачей они отправились за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгновенно обжилась здесь и стала блистать в обществе. Скоро, однако, в руки Лаврецкого попала любовная записка, адресованная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охватило бешенство, желание убить обоих («прадед мой мужиков за ребра вешал»), но потом, распорядившись письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, отправился в Италию. Газеты тиражировали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него родилась дочь. Появилось равнодушие ко всему. И все же через четыре года захотелось вернуться домой, в город О…, но поселиться в Лавриках, где они с Варей провели первые счастливые дни, он не захотел.

Лиза с первой же встречи обратила на себя его внимание. Заметил он около нее и Паншина. Мария Дмитриевна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимофеевна, правда, по-прежнему считала, что Лизе за Паншиным не быть.

В Васильевском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уединенной жизни обступила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездейственной тишине. Дни шли однообразно, но он не скучал: занимался хозяйством, ездил верхом, читал.

Недели через три поехал в О… к Калитиным. Застал у них Лемма. Вечером, отправившись проводить его, задержался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.

В Васильевском разговор о поэзии и музыке незаметно перешел в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был категоричен: она его не любит, просто слушается маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т.е. душа его не прекрасна

Лиза и Лаврецкий все больше доверяли друг другу. Не без стеснения спросила она однажды о причинах его разрыва с женой: как же можно разрывать то, что Бог соединил? Вы должны простить. Она уверена, что надо прощать и покоряться. Этому ещё в детстве научила её няня Агафья, рассказывавшая житие пречистой девы, жития святых и отшельников, водившая в церковь. Собственный её пример воспитывал покорность, кротость и чувство долга.

Неожиданно в Васильевском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспевает, но говорил так же горячо, как в молодости, читал собственные стихи: «…И я сжег все, чему поклонялся,/ Поклонился всему, что сжигал».

Потом друзья долго и громко спорили, обеспокоив продолжавшего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это означает - строить на песке. Нужна вера, а без нее Лаврецкий - жалкий вольтерьянец. Нет веры - нет и откровения, нет понимания, что делать. Нужно чистое, неземное существо, которое исторгнет его из апатии.

После Михалевича прибыли в Васильевское Калитины. Дни прошли радостно и беззаботно. «Я говорю с ней, словно я не отживший человек», - думал о Лизе Лаврецкий. Провожая верхом их карету, он спросил: «Ведь мы друзья теперь?.." Она кивнула в ответ.

В следующий вечер, просматривая французские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сообщение о внезапной кончине царицы модных парижских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Калитиных. «Что с вами?» - поинтересовалась Лиза. Он передал ей текст сообщения. Теперь он свободен. «Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении…» - возразила она и в завершение разговора отплатила таким же доверием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюблена в него, но готова послушаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу подумать, не выходить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попросила Паншина не торопить её с ответом и сообщила об этом Лаврецкому. Все последующие дни в ней чувствовалась тайная тревога, она будто даже избегала Лаврецко-го. А его настораживало ещё и отсутствие подтверждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, решилась ли она дать ответ Паншину, произнесла, что ничего не знает. Сама себя не знает.

В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упрекать новейшее поколение, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мышеловки не выдумали). Он говорил красиво, но с тайным озлоблением. Лаврецкий неожиданно стал возражать и разбил противника, доказав невозможность скачков и надменных переделок, требовал признания народной правды и смирения перед нею. Раздраженный Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.

Лиза все время спора была на стороне Лаврецкого. Презрение светского чиновника к России её оскорбило. Оба они поняли, что любят и не любят одно и то же, а расходятся только в одном, но Лиза втайне надеялась привести его к Богу. Смущение последних дней исчезло.

Все понемногу расходились, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах показался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, проговорил: «…Меня привело сюда… Я люблю вас».

Возвращаясь по заснувшим улицам, полный радостного чувства, он услышал дивные звуки музыки. Он обратился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик показался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного. Он подошел и обнял старика. Тот помолчал, затем улыбнулся и заплакал: «Это я сделал, ибо я великий музыкант».

На другой день Лаврецкий съездил в Васильевское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы.

Первым, как водится, весть о возвращении Лаврецкого принёс в дом Калитиных Гедеоновский. Мария Дмитриевна, вдова бывшего губернского прокурора, в свои пятьдесят лет сохранившая в чертах известную приятность, благоволит к нему, да и дом её из приятнейших в городе О... Зато Марфа Тимофеевна Пестова, семидесятилетняя сестра отца Марии Дмитриевны, не жалует Гедеоновского за склонность присочинять и болтливость. Да что взять - попович, хотя и статский советник.

Впрочем, Марфе Тимофеевне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина - всеобщего любимца, завидного жениха, первого кавалера. Владимир Николаевич играет на фортепиано, сочиняет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декламирует. Он вполне светский человек, образован и ловок. Вообще же, он петербургский чиновник по особым поручениям, камер-юнкер, прибывший в О... с каким-то заданием. У Калитиных он бывает ради Лизы, девятнадцатилетней дочери Марии Дмитриевны. И, похоже, намерения его серьёзные. Но Марфа Тимофеевна уверена: не такого мужа стоит её любимица. Невысоко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федорович Лемм, немолодой, непривлекательный и не очень удачливый немец, тайно влюблённый в свою ученицу.

Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был человеком жёстким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыльчивая, мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу. Дед Петр, правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивановича) воспитывался, однако, французом, поклонником Жан Жака Руссо: так распорядилась тётка, у которой он жил. (Сестра его Глафира росла при родителях.) Премудрость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребывала, не смешавшись с кровью, не проникнув в душу.

По возвращении к родителям Ивану показалось грязно и дико в родном доме. Это не помешало ему обратить внимание на горничную матушки Маланью, очень хорошенькую, умную и кроткую девушку. Разразился скандал: Ивана отец лишил наследства, а девку приказал отправить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвенчался с нею. Пристроив молодую жену у родственников Пестовых, Дмитрия Тимофеевича и Марфы Тимофеевны, сам отправился в Петербург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошёл почти год, прежде чем Маланья Сергеевна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку сурового Петра Андреевича.

Счастливый отец младенца окончательно вернулся в Россию лишь через двенадцать лет. Маланья Сергеевна к этому времени умерла, и мальчика воспитывала тётка Глафира Андреевна, некрасивая, завистливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и передали Глафире ещё при её жизни. Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею существовала нерушимая преграда. Тётку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.

Вернувшись, Иван Петрович сам занялся воспитанием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швейцара. Гимнастика, естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло и геральдика составили стержень воспитательной системы. Будили мальчика в четыре утра; окатив холодной водой, заставляли бегать вокруг столба на верёвке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стрелять из арбалета. Когда Феде минуло шестнадцать лет, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.

Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отправился в Москву и в двадцать три года поступил в университет. Странное воспитание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. Сошёлся он только с Михалевичем, энтузиастом и стихотворцем. Этот-то Михалевич и познакомил друга с семейством красавицы Варвары Павловны Коробьиной. Двадцатишестилетний ребёнок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаровательна, умна и порядочно образованна, могла поговорить о театре, играла на фортепиано.

Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Университет был оставлен (не за студента же выходить замуж), и началась счастливая жизнь. Глафира была удалена, и на место управительницы прибыл генерал Коробьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петербург, где у них родился сын, скоро умерший. По совету врачей они отправились за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгновенно обжилась здесь и стала блистать в обществе. Скоро, однако, в руки Лаврецкого попала любовная записка, адресованная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охватило бешенство, желание убить обоих («прадед мой мужиков за ребра вешал»), но потом, распорядившись письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, отправился в Италию. Газеты тиражировали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него родилась дочь. Появилось равнодушие ко всему. И все же через четыре года захотелось вернуться домой, в город О..., но поселиться в Лавриках, где они с Варей провели первые счастливые дни, он не захотел.

Лиза с первой же встречи обратила на себя его внимание. Заметил он около неё и Паншина. Мария Дмитриевна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимофеевна, правда, по-прежнему считала, что Лизе за Паншиным не быть.

В Васильевском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уединённой жизни обступила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездейственной тишине. Дни шли однообразно, но он не скучал: занимался хозяйством, ездил верхом, читал.

Недели через три поехал в О... к Калитиным. Застал у них Лемма. Вечером, отправившись проводить его, задержался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.

В Васильевском разговор о поэзии и музыке незаметно перешёл в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был категоричен: она его не любит, просто слушается маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т.е. душа его не прекрасна

Неожиданно в Васильевском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспевает, но говорил так же горячо, как в молодости, читал собственные стихи: «...И я сжёг все, чему поклонялся,/ Поклонился всему, что сжигал».

Потом друзья долго и громко спорили, обеспокоив продолжавшего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это означает - строить на песке. Нужна вера, а без неё Лаврецкий - жалкий вольтерьянец. Нет веры - нет и откровения, нет понимания, что делать. Нужно чистое, неземное существо, которое исторгнет его из апатии.

В следующий вечер, просматривая французские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сообщение о внезапной кончине царицы модных парижских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Калитиных. «Что с вами?» - поинтересовалась Лиза. Он передал ей текст сообщения. Теперь он свободен. «Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении...» - возразила она и в завершение разговора отплатила таким же доверием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюблена в него, но готова послушаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу подумать, не выходить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попросила Паншина не торопить её с ответом и сообщила об этом Лаврецкому. Все последующие дни в ней чувствовалась тайная тревога, она будто даже избегала Лаврецкого. А его настораживало ещё и отсутствие подтверждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, решилась ли она дать ответ Паншину, произнесла, что ничего не знает. Сама себя не знает.

В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упрекать новейшее поколение, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мышеловки не выдумали). Он говорил красиво, но с тайным озлоблением. Лаврецкий неожиданно стал возражать и разбил противника, доказав невозможность скачков и надменных переделок, требовал признания народной правды и смирения перед нею. Раздражённый Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.

Все понемногу расходились, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах показался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, проговорил: «...Меня привело сюда... Я люблю вас».

Возвращаясь по заснувшим улицам, полный радостного чувства, он услышал дивные звуки музыки. Он обратился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик показался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного. Он подошёл и обнял старика. Тот помолчал, затем улыбнулся и заплакал: «Это я сделал, ибо я великий музыкант».

На другой день Лаврецкий съездил в Васильевское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы. Переступив порог гостиной, он увидел жену. Сбивчиво и многословно она стала умолять простить её, хотя бы ради ни в чем не виноватой перед ним дочери: Ада, проси вместе со мной своего отца. Он предложил ей поселиться в Лавриках, но никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Варвара Павловна была сама покорность, но в тот же день посетила Калитиных. Там уже состоялось окончательное объяснение Лизы и Паншина. Мария Дмитриевна была в отчаянии. Варвара Павловна сумела занять, а потом и расположить её в свою пользу, намекнула, что Федор Иванович не лишил её окончательно «своего присутствия». Лиза получила записку Лаврецкого, и встреча с его женой не была для неё неожиданностью («Поделом мне»). Она держалась стоически в присутствии женщины, которую когда-то любил «он».

Явился Паншин. Варвара Павловна сразу нашла тон и с ним. Спела романс, поговорила о литературе, о Париже, заняла полусветской, полухудожественной болтовнёй. Расставаясь, Мария Дмитриевна выразила готовность попытаться примирить её с мужем.

Лаврецкий вновь появился в калитинском доме, когда получил записку Лизы с приглашением зайти к ним. Он сразу поднялся к Марфе Тимофеевне. Та нашла предлог оставить их с Лизой наедине. Девушка пришла сказать, что им остаётся исполнить свой долг. Федор Иванович должен помириться с женой. Разве теперь не видит он сам: счастье зависит не от людей, а от Бога.

Когда Лаврецкий спускался вниз, лакей пригласил его к Марье Дмитриевне. Та заговорила о раскаянии его жены, просила простить её, а потом, предложив принять её из рук в руки, вывела из-за ширмы Варвару Павловну. Просьбы и уже знакомые сцены повторились. Лаврецкий наконец пообещал, что будет жить с нею под одной крышей, но посчитает договор нарушенным, если она позволит себе выехать из Лавриков.

На следующее утро он отвёз жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву. А через день Варвару Павловну навестил Паншин и прогостил три дня.

Через год до Лаврецкого дошла весть, что Лиза постриглась в монастыре, в одном из отдалённых краёв России. По прошествии какого-то времени он посетил этот монастырь. Лиза прошла близко от него - и не взглянула, только ресницы её чуть дрогнули и ещё сильнее сжались пальцы, держащие чётки.

А Варвара Павловна очень скоро переехала в Петербург, потом - в Париж. Около неё появился новый поклонник, гвардеец необыкновенной крепости сложения. Она никогда не приглашает его на свои модные вечера, но в остальном он пользуется её расположением вполне.

Прошло восемь лет. Лаврецкий вновь посетил О... Старшие обитательницы калитинского дома уже умерли, и здесь царствовала молодёжь: младшая сестра Лизы, Леночка, и её жених. Было весело и шумно. Федор Иванович прошёлся по всем комнатам. В гостиной стояло то же самое фортепиано, у окна стояли те же самые пяльцы, что и тогда. Только обои были другими.

В саду он увидел ту же скамейку и прошёлся по той же аллее. Грусть его была томительна, хотя в нем уже совершался тот перелом, без которого нельзя остаться порядочным человеком: он перестал думать о собственном счастье.

Пересказал

«Дворянское гнездо» - «повесть» И.С. Тургенева. Это произведение имело, по словам автора, «самый большой успех, который когда-либо выпадал на его долю».

История создания

Замысел «Дворянского гнезда» возник в начале 1856 г., но реальная работа над произведением началась в середине июня 1858 г. в Спасском, родовом имении писателя, и продолжалась до конца октября того же года. В середине декабря Тургенев сделал последние поправки в тексте «повести» перед ее публикацией. Впервые «Дворянское гнездо» напечатано в журнале «Современник» за 1859 г. (№1). Последнее прижизненное (авторизованное) издание, рассматриваемое в качестве канонического текста, осуществлено в 1880 г. в Петербурге наследниками братьев Салаевых.

Созданию «Дворянского гнезда» предшествовал тяжелый этап в личной жизни Тургенева, а в общественной — период подготовки глубоких социальных перемен в России. В августе 1856 г. писатель покинул родину и почти два года прожил за границей. Тогда произошел фактический разрыв его многолетних отношений с Полиной Виардо. Писатель трагически переживал одиночество и неприкаянность; остро ощущал свою неспособность создать семью и прочно укрепиться в жизни. К этому мучительному состоянию прибавились физические недуги, а затем чувство творческого бессилия, изнуряющей духовной пустоты. В жизни Тургенева совершался крутой возрастной перелом, переживаемый им как наступление старости; рушилось столь дорогое прошлое, а впереди, казалось, не было никаких надежд.

В кризисной стадии находилась и русская общественная жизнь. Смерть Николая I, поражение в Крымской войне потрясли Россию. Стало ясно, что жить по-старому больше нельзя. Правительство Александра II стояло перед необходимостью реформирования многих сторон жизни и в первую очередь — перед необходимостью отмены крепостного права. Неизбежно выдвинулся со всей остротой вопрос о роли в жизни страны дворянской интеллигенции. Эта и другие актуальные проблемы обсуждались Тургеневым в его заграничном пребывании в беседах с В. Боткиным, П. Анненковым, А.И. Герценом — современниками, олицетворявшими мысль и дух века. Двойной кризис: личный и общественный — выразился в проблематике и коллизиях «Дворянского гнезда», хотя формально действие произведения отнесено к другой эпохе — весне и лету 1842 г., а предыстория главного героя Федора Лаврецкого — и вовсе к 1830-м годам. Работа над произведением явилась для Тургенева процессом изживания личной драмы, прощанием с прошлым и обретением новых ценностей.

Жанр «Дворянского гнезда»

На титульном листе автографа произведения Тургенев обозначил жанр произведения: повесть. На деле «Дворянское гнездо» относится к числу первых в творчестве писателя социально-философских романов, в которых судьба отдельной личности тесно переплетается с общенациональной и социальной жизнью. Однако становление большой эпической формы происходило в художественной системе Тургенева именно через повесть. «Дворянское гнездо» является в окружении таких повестей, как «Переписка» (1854 г.), «Фауст» (1856 г.), «Поезда в Полесье» (1857 г.), «Ася» (1858 г.), в которых определился характерный для писателя тип героя: дворянина-интеллигента, дорожащего правами своей личности и не чуждого вместе с тем сознанию долга перед обществом. Такого рода герои, — пишет В.А. Недзвецкий, — одержимы тоской по абсолютным ценностям, жаждой жизни в единстве со всеобщим и универсальным. Они не столько пребывают в отношениях с реальными современниками, сколько лицом к лицу встают к таким вечным и бесконечным стихиям бытия, каковы природа, красота, искусство, молодость, смерть и всего более — любовь. Они стремятся обрести в своей конкретной жизни полноту бесконечной любви, что предопределяет их трагическую участь. Проходя через испытание жизнью и любовью, герой повестей постигает закон трагических последствий высоких человеческих стремлений и убеждается, что для человека существует только один выход — жертвенное отречение от своих лучших надежд.

Этот философско-психологический уровень конфликта, разработанный в жанре повести, входит важнейшим компонентом в структуру романа Тургенева, дополняясь конфликтом социально-исторического характера. В жанре романа писатель устраняет прямой лирический способ повествования (большинство его повестей написаны от первого лица), ставит задачу создания обобщенной картины объективного бытия во множестве ее составных и помещает героя с традиционным комплексом индивидуально-личных проблем в широкий мир социальной и национальной жизни.

Смысл названия «Дворянское гнездо»

В названии романа использован один из символических лейтмотивов творчества Тургенева. Образ гнезда глубоко связан с проблематикой произведения, главный герой которого ориентирован на личное счастье, любовь, семью. В Лаврецком так силен «инстинкт счастья», что даже испытав первый удар судьбы, он находит силы для второй попытки. Но счастье не дается герою, сбываются пророческие слова его тетки: «...Не свить же и тебе гнезда нигде, скитаться тебе век». Лиза Калитина как будто заранее знает, что счастье невозможно. В ее решении уйти из мира сложно сплетаются «тайная жертва за всех», любовь к Богу, раскаяние в своих «незаконных» сердечных влечениях и своеобразный поиск такого «гнезда», в котором она не будет игрушкой темных сил бытия. Мотив «гнезда», будучи отправной точкой в развитии сюжета, расширяет свое содержание до универсального обобщения дворянской культуры в целом, сливающейся в своих лучших возможностях с общенародной. Для Тургенева личность человека настолько художественно постигаема, насколько она может быть вписана в образ той или иной культуры (таково основание распределения героев романа по разным группам и кланам). В произведении присутствует живой мир дворянской усадьбы с характерным для нее бытовым и природным укладом, привычными занятиями и сложившимися традициями. Впрочем, Тургенев чутко ощущает прерывистость русской истории, отсутствие в ней органической «связи времен» как особенность национального духа. Смысл, однажды обретенный, не удерживается и не передается от поколения к поколению. На каждом этапе нужно искать свою цель заново, как будто впервые. Энергия этой вечной духовной тревоги реализуется прежде всего в музыкальности языка романа. Роман-элегия, «Дворянское гнездо» воспринимается как прощание Тургенева со старой дворянской Россией в преддверии надвигающегося нового исторического этапа — 60-х гг.